Сегодняшняя колонка носит вынужденный характер - хотелось писать совсем о другом. Например, о статье в "Мире новостей", где на полном серьезе говорится о том , что туман при посадке может повредить обшивку "Шаттла". Или о том, как рекламируют вина в "Казанском времени" и рецензируют спектакли во "Времени и деньгах". Но не взошло - "довлеет дневи злоба его", и приходится заниматься "немедленным реагированием".

Не о том "Свобода" Ирека Муртазина спрашивала
Скандальная передача канала "Татарстан" во время захвата заложников в столице и последующее увольнение председателя местного ГТРК еще не успели забыться. "Вечерняя Казань" сообщила о назначении бывшего председателя ГТРК "Татарстан" корреспондентом российского государственного телевидения в Минске. И это лишь одна из многих весточек о недавнем пресс-секретаре президента Татарстана. Много места Иреку Муртазину уделяет "Звезда Поволжья". В одной из заметок газета, со ссылкой на председателя местного Союза журналистов Р.Ратникову, рассказала о творческом методе журналиста Муртазина, заключавшемся в публикации в "Молодежи Татарстана" под своим именем чужих, правда немного перелицованных, материалов. Римме Атласовне, конечно виднее - она в то время редактировала эту газету. Но и мне в этой связи есть что вспомнить.

Как раз в этой газете будущий пресс-секретарь президента и директор республиканского госканала писал об авторе идеи ваучерной приватизации, перетаскивая целые абзацы из малораспространенного в Казани журнала "Столица". Заметив это, я поделился тогда своим недоумением с читателями: льщу себе надеждой, что среди них была и редактор тогдашней "Молодежки". А сейчас небольшое отступление. При нормальном положении вещей существуют определенные и, как мне кажется, вполне оправданные, традиции. Например, если журналист промышляет выдачей чужих текстов за свои, то этим он ставит себя вне своей профессии. При нормальном положении вещей перед ним закрываются двери редакций уважающих себя средств массовой информации. Если доктор исторических наук в труде по истории татар не только ссылается на роман-лексикон Милорада Павича "Хазарский словарь", но и цитирует его, то этим он вычеркивает себя из числа историков-профессионалов. Происходит неофициальное поражение в правах: они могут быть кем угодно, но для сообщества историков или журналистов эти люди становится посторонними. И если журналист, промышлявший заимствованием текстов, становится руководителем телеканала, а историк, ссылавшийся в научном труде на постмодернисткий роман, заседает в диссертационном совете, то это означает, что положение вещей не совсем нормально.

Уволенный после скандальной передачи, Ирек Муртазин, становится персоной, чье мнение - нет, не о методике использования чужих текстов, а о свободе слова - вдруг крайне заинтересовало американскую радиостанцию. И вот И. Муртазин принимает участие в беседе на радио "Свобода". "Так получилось, что буквально через несколько дней выжимки из этой программы, отдельные цитаты отдельных участников оказались в очень больших кабинетах в Москве", - рассказывает радиослушателям И. Муртазин. "В самом начале программы я задаю вопрос своему гостю: что происходит в Москве? Что это - терроризм, бандитизм или акт отчаяния людей, которые таким способом пытаются привлечь внимание к чеченской проблеме? Что получается на той кассете, которая оказалась в Москве? Начало фразы убирается, оставляется "это акт отчаяния людей, которые таким способом пытаются привлечь внимание к своей родине". Знак вопроса, естественно, убирается, получается, что это утверждение Муртазина".

Муртазин врет, причем врет сознательно. Дело в том, что это действительно не вопрос, а утверждение - записывал передачу на ту самую пресловутую кассету я сам, я же и делал вечером 24 октября распечатку наиболее примечательных высказываний. Эта распечатка была тут же помещена на двух интернетовских сайтах, после чего, собственно, весь сыр-бор и разгорелся. Так вот, на той записи ясно видно, что Ирек Муртазин не спрашивает, он утверждает: "Нужны переговоры. То, что сегодня происходит в Москве - это акт отчаяния, это акт желания привлечь внимание к чеченской проблемы с тем, чтобы усадить за стол переговоров представителей Путина и представителя Масхадова", - даже по конструкции фразы видно, что она не вопросительная и ничего там из начала фразы я не убирал.

Говоря о выступлении Муртазина на радио "Свобода", нельзя не вспомнить сотрудника этого радио Андрея Бабицкого. Он тоже имел свое мнение о действиях чеченских бандитов: "Надо сказать, что чеченцы перерезают горло солдатам не потому, что они садисты и испытывают склонность к какому-то особо жестокому отношению к солдатам, но просто таким образом они пытаются сделать войну более выпуклой , зримой, яркой, достучаться до общественного мнения...".

В Лондоне полиция обнаружила арабскую лабораторию, производившую сильный яд рицин, в Манчестере боевик "Аль-Каиды" зарезал полицейского. Внимательно изучаю сайт Би-Би-Си - рассуждений британских журналистов насчет того, что изготовление яда было актом отчаяния арабов, пока не встречалось. Да и радио "Свобода" на этот раз ничего о выпуклости не говорит - так где же свобода слова?

Конец редактора Дурманова. В буквальном смысле слова
"Кто натравил Дикобра на "Новую Вечерку"?" - этот полный драматизма вопрос огромными буквами встает с первой полосы последнего номера упомянутой газеты. В реакции редактора на свои заметки я не сомневался - кому же нравятся упреки в халтуре, а вот в наличии у Игоря Дурманова вкуса и его мастерстве как журналиста снова пришлось разочароваться. Почему снова? Потому что в конце прошлой весны на страницах "Новой Вечерки появился такой текст: "Этот номер газеты мог и не выйти по той простой причине, что автор этих строк, редактор "Новой вечерки" "загремел" в предынфарктном состоянии в больницу. Сказались четыре года работы без отпуска, постоянное давление на газету со стороны ее недругов, стрессовые ситуации, связанные с многочисленными судебными разбирательстами. Одним словом, тем, кто хочет жить долго и спокойно, в газетные редактора лучше не рваться. Но при условии, что издание, которое ты возглавляешь - независимое, а не подкаблучное. Ведь если работаешь по указке властей, то стресс тебе не грозит. Только вот кому нужна такая газета, пролетая над страницами которой даже мухи дохнут со скуки? Но вернемся к нашим баранам, то бишь к моему предынфарктному состоянию. Вот ведь как бывает: жил себе 40-летний мужчина привычной жизнью - занимался любимым делом, по утрам тягал гантельки, вечером, чего греха таить, баловался пивком. Но в один прекрасный день стало ясно: жизнь ему надо менять, так как в противном случае эта жизнь может просто оборваться. Причем оборваться в любую минуту. Кризис наступил недавней майской ночью: давление подскочило до отметки "200", сердце бесновалось в груди так, что казалось, вот-вот выпрыгнет наружу".

Здесь мы сделаем выдох: перед нами впереди три немаленьких абзаца, в которых редактор подробно рассказывает о визитах к нему скорой помощи, об уколах, ему сделанных, рекомендует читателям различные препараты, вроде коринфара, энапа, ринитека, орифлона и прочих, а особенно анаприлина. Судя по всему, у редактора случился приступ тахикардии, осложненный гипертоническим кризом - вещь очень неприятная, но все же не настолько, чтобы терять над собой всякий контроль и писать строчки, наполненные непереносимой пошлостью: "Одним словом, перспективы у меня вроде бы неважнецкие - с 40 лет подсесть на таблетки" - давит на жалость господ читателей редактор. "Тем не менее, немало людей живет таким образом, причем довольно долго", - продолжает он же, обнаруживая неожиданную рассудительность.

"Это я к тому, чтобы читатели, прочтя эти заметки, не побежали сдавать подписные квитанции и требовать свои деньги обратно - газета выходила и будет выходить. И если надо, то я буду руководить газетой прямо из больницы, благо здесь есть стол, стул, ну а ручку в руках удержать я еще в состоянии", - заверяет редактор подписчиков. И понеслось: "Такая уж доля у тех, кто решил посвятить себя независимой журналистике - если не подкараулят где-нибудь в подворотне, то непременно сделают так, чтобы человек остаток жизни работал на аптеку. Впрочем, я знал, на что шел и ни о чем не жалею. И в эти непростые для "Новой Вечерки" времена призываю сплотиться вокруг газеты ее истинных друзей и сторонников, внести в виде подписки свою лепту в развитие свободного слова в Татарстане. Помните, что судьба независимой газеты в ваших руках, уважаемые читатели. А мы, газетчики, готовы выполнять перед вами наши обязательства до самого конца. В буквальном смысле слова".

Как все же был прав Маркс, года говорил о том, что трагедии в истории повторяются в виде фарса! Юлиус Фучик, чешский журналист, написал в пражской тюрьме незадолго до казни "Репортаж с петлей на шее". Редактор казанского еженедельника написал свой репортаж - я бы назвал его "Репортаж со шприцем в ж...е".

И дались же Дурманову мои гонорары
Знаю, что многие читатели удивятся, прочитав это - они знают, что я не раз говорил о своей нелюбви к газетной перебранке, переходящей на личности. Но что прикажете делать, если редактор "Новой Вечерки" в своей огрызухе обвиняет меня в защите "имущественных интересов осужденных мошенников" и "сомнительных действий судисполнителей". Причем защите далеко не бескорыстной: "Похоже, что сочувствием к весьма обеспеченным в недалеком прошлом мошенникам Дикобр проникся вовсе не за красивые глазки. Оно и понятно - на одних только гонорарах далеко не уедешь".

Но и это не все. Далее следует краткий очерк моей деятельности за последние десять лет. "Тем более, что Дикобр - зверюга или, лучше сказать, птица перелетная. Когда-то сей господин творил под не менее экзотическим псевдонимом Ида Шнеерсон в давно забытой газетке под названием "Казанский телеграф". А когда последний почил в бозе, перебрался в "Казанское время". Но тамошнее руководство, похоже, устало от частых рекламаций, приходящих от слишком уж ядовитых заметок Дикобра-Шнеерсон - последнего то на дуэль вызовут, то в суд пригласят. Вот язвительному коллеге и пришлось искать себе другое пристанище. На некоторое время его приютила "Звезда Поволжья", а затем Дикобр перебрался в "МКТ". Мы намеренно привели фрагменты послужного списка Бобровского: за довольно короткий срок сей беспощадный газетный критик сумел сменить несколько изданий. Поэтому не исключено, что "МКТ" также не станет последней пристанью пышащего желчью обозревателя. Так что критика критикой, а о будущем - в виде, так сказать, отложенной энной суммы - лучше подумать заранее, пока, так сказать, не попросили "очистить помещение. Вот Бобровский и подумал".

Портрет ярок, но неточен. Я не перебирался в "Казанское время" - меня туда пригласили. Я вообще никогда никуда не прошусь - так уж сложилось, что просят меня. Автор моего жизнеописания не сумеет назвать ни одной из "частых рекламаций", якобы приходивших в "Казанское время" в связи с моими публикациями. И ни единого раза за время работы в "Казанском времени" не вызывали меня в суд, а тем паче на дуэль. И после "Звезды Поволжья" меня снова пригласили в "Казанское время", а не в "МКТ" - сотрудничество с "КВ" прекратилось, когда оно стало "Жизнью" - даже здесь Дурманов врет.

О жгущей редактора "Новой Вечерки" теме моих гонораров. При многих недостатках и, возможно, пороках, я знаю за собой одно достоинство - я не стяжатель. Ни один редактор не вспомнит случая, когда бы я вообще заводил речь о гонораре: сколько давали, столько брал. Иногда платили в срок, иногда не очень. Иной раз платили половину - я довольствовался и этим. Те, кто не платил вообще, вели себя по-разному. Одни стеснялись и просили подождать, другие просто говорили, что нет денег. Ну нет, так и нет - слава Богу и без гонораров копейки не считаю. А один редактор вдруг печатно пустился в рассуждения о моих чести и достоинстве, как-то забыв, что гораздо приличнее было бы говорить о них, сначала заплатив за заказанный материал. Но не вышло - то ли Времени у него тогда было в обрез, то ли Денег.

Хочу еще раз напомнить о вынужденности всего, что написано в этот раз. В следующей колонке мы поговорим совсем о другом.