"Аслан Масхадов был человеком, который не мог найти выхода из тупика. Думаю, такой конец его, в принципе, и ждал. Хотелось бы, чтобы на этом успокоился Кавказ, успокоилась Чеченская республика, но мало верится в это - найдется еще кто-нибудь, кто будет размахивать флагом"… Так прокомментировал гибель лидера чеченских сепаратистов председатель парламента Татарии Фарид Мухаметшин в интервью журналистам.
"У Британии нет вечных друзей, но есть вечные интересы Британии"… В отличие от Уинстона Черчилля, официальная Казань никогда не позволяла себе такого откровенного политического цинизма. О дружбе с чеченским народом (равно как и с его лидерами) в Татарстане всегда говорили с особым чувством. Оказавшись когда-то в компании "неподписантов" Федеративного договора, Татарстан постоянно подчеркивал свою солидарность с непризнанной Чечней. А когда Москва согласилась на мирный договор со строптивой кавказской республикой, президента Масхадова тут же пригласили в Казань, где приняли с царскими почестями.
Тогда же - в мае 1997 года республики подписали "Договор о дружбе и сотрудничестве". Сделано это было по инициативе Минтимера Шаймиева и Аслана Масхадова. Как заявил Масхадов, он прибыл в Казань, чтобы "воочию убедиться в том, что многонациональный народ Татарстана всегда понимал и разделял чаяния чеченского народа, отстаивавшего свое достоинство, честь и свободу, ибо сам Татарстан прошел тернистый путь налаживания цивилизованных взаимоотношений с федеральным центром".
Ответ Минтимера Шаймиева, "прошедшего тернистый путь", был также не лишен патетики: "Нам близки и понятны страдания чеченского народа, - сказал президент Татарстана президенту Ичкерии, - зло и несправедливость чинились ему на протяжении многих десятилетий, даже веков. И Татарстан готов протянуть Чеченской Республике Ичкерия руку действенной помощи в восстановлении разрушенной войной экономики, налаживании жизни"…
Руку протянули моментально - одним из результатов заключения договора стало открытие представительства Чеченской Республики Ичкерия в Татарстане. Однако ощутимой пользы экономике Чечни это не принесло. Вся помощь, оплаченная из татарстанского бюджета, растворялась в Грозном без следа, а несколько строителей, отправленных на восстановительные работы, чеченские братья, не разобравшись, похитили. Президент Масхадов не смог обеспечить гарантий безопасности персоналу... Так что дружба оказалась несколько специфичной, можно сказать, односторонней, - представительства Татарстана в Чечне открывать не стали.
Впрочем, и в Татарстане чеченское полпредство продержалось недолго. В 2000 году его тихо прикрыли под предлогом "смены статуса". На Северном Кавказе тогда уже вовсю проводили "новую федеральную линию" и брали рубеж за рубежом, а держать у себя эмиссаров поверженного режима Казань посчитала слишком рискованным. И еще долго полномочный представитель Ичкерии Умар Аюпов обижался и недоумевал в интервью журналистам, что с ним "вдруг перестали общаться" в руководстве Татарстана, а "все телефоны в бюро замолчали". Дружба с президентом Масхадовым у руководства республики закончилась…
Кстати, тот самый Фарид Мухаметшин, который сегодня так бесстрастно рассуждает о закономерной кончине Масхадова, в 1997 году был настроен совершенно иначе. В том памятном мае Фарид Хайруллович состоял на должности премьер-министра Татарстана и принимал самое деятельное участие в приеме высоких гостей - вместе с президентом Масхадовым в Казань прибыла делегация Ингушетии во главе с Русланом Аушевым. По замыслу местных стратегов, это должно было лишний раз продемонстрировать особые доверительные отношения между лидерами кавказских республик и Минтимером Шаймиевым. Как же торжественно и значительно все выглядело тогда!
Вот лишь одна цитата из сообщения восьмилетней давности ("Сегодня", 23 мая 1997 г.). "Пребывание визитеров в Казани совпало с пятидесятилетием премьер-министра Татарстана Фарида Мухаметшина, которому во время поздравления на заседании Госсовета РТ были преподнесены характерные кавказские дары: кинжал, сабля, папаха, бурка. А Руслан Аушев сделал довольно экзотичный презент - именной наган"…
Не хочется напоминать о пошлой морали. Как известно, политика - искусство возможного. Но все же по-человечески интересно: не примеряет ли иногда Фарид Мухаметшин "характерные кавказские дары", чтобы вспомнить былую молодецкую удаль, увидеть в зеркале настоящего джигита? Кто знает… Возможно, кинжал и сабля уже сданы, куда следует. Как никак - холодное оружие. Не говоря уже об именном нагане.
10 марта 2005 года