Сознаю отчетливо, что далеко не всем интересно, как пишут журналисты-профессионалы в столицах и провинции (раньше была некоторая разница, сейчас уровень халтурности сравнялся). Но не утерпел: это как же надо относится к изданию, которое тебя кормит, чтобы помещать в нем такую отчаянную халтуру? Набранное в скобках курсивом и болдом - мои замечания.

"ПЛЕМЯ МЛАДОЕ" НА СТАРОЙ УЛИЦЕ
Татьяна Мамаева ("Время и деньги")

Мы теряем не просто казанские дома - мы теряем память. Деревянное или каменное сооружение не живет само по себе, практически с каждым связана история - страшная, наивная, сентиментальная, веселая.

Много лет проживая на улице Федосеевской, я ходила мимо дома номер 33 - так, ничем не примечательный особнячок. Внимание привлекал дом номер 35, который знают, пожалуй, многие казанцы - красивейший каменный особняк, памятник архитектуры федерального значения (не федерального а республиканского, см. Постановление Совета Министров ТАССР 320 от 27.07.1987), так называемый "Дом Алкина". Но, оказывается, и у его скромного соседа есть своя небанальная история. Ее мне поведал замечательный художник по металлу Игорь Башмаков, казанский старожил, чьи творения украшают улицы татарстанской столицы. Сейчас мало кто помнит, что с первых лет прошлого века Федосеевская была своего рода казанским "Латинским кварталом" - здесь снимала квартиры и вела вольготную, богемную жизнь студенческая молодежь. Здесь же процветали разного рода общества, столь популярные в те времена. А рядом с тридцать пятым домом была велография, где множили открытки, подписывали их от руки. Здесь нашли свой приют казанские футуристы. В этой велографии, например, тиражировали фото Бурлюка и Маяковского (на самих фотографиях четкая надпись "электро-велография Казань, Воскресенская. Я спросил автора материала, видела ли она эти фотографии? Ответ был отрицательным).

Первый снялся с моноклем, второй - в цилиндре. Отец Игоря Николаевича был учащимся казанской художественной школы и одновременно ассистентом футуристического общества. Оно было организовано в Казани приблизительно в 1913 году. Башмаков-старший был, выражаясь современным языком, дизайнером одного из казанских футуристических журналов (следует понимать, что таких журналов было как минимум два? Нельзя ли их назвать?), а Бурлюк даже подарил ему свою размноженную в велографии на Федосеевской фотографию с надписью: "Ассистенту Казанского футуристического общества Николару Башмакову. Через десять лет скажем, что мы были однокашниками". "Николар" было придумано от "Николай", просто футуристы считали, что обычные имена скучны и придумывали что-то более звонкое. Журнал назывался "Футурист", вышло два его номера, но потом дело заглохло - футуристы не отличались особой последовательностью (тщательно разработанной библиографии казанской периодики журнал "Футурист" не известен. В 1914 году в Москве вышел первый сдвоенный (№1-2) номер журнала "Футуристы. Первый журнал русских футуристов"). В нем печатались стихи не только российских поэтов, но и переводы их итальянских коллег. Связь с итальянцами шла через поэта и прозаика Каминского (поэта и прозаика звали все же Каменский, Василий Васильевич Каменский. Я, замерев от своей бестактности - ведь я спрашивал дипломированного искусствоведа - спросил Т.В. Мамаеву, знает ли она такого поэта. "Нет, не знаю" - было мне ответом), бывавшего в Италии. Каминский был большим оригиналом. Например, провернув удачно какую-то коммерческую операцию (никакой операции он не проводил: купить самолет ему помог его соученик по школе Блерио Владимир Лебедев), он привез в Казань ... самолет фирмы "Блерио". (В.В. Каменский не привозил "Блерио" в Казань. Диплом пилота он получил 9 ноября 1911 года, а уже 29 мая 1912 года разбился авиакатастрофе в Ченстохове, но, к счастью, выжил). В выходные дни он проводил показательные полеты над казанской Швейцарией.

Особенно популярны были прогулки по воздуху у барышень. Денег с пассажиров Каминский не брал. Когда же самолет пришел в негодность, владелец пристроил его мотор к катеру. (Транспортное средство "аэроход" типа глиссера, способное передвигаться по воде и снегу он создал на хуторе под Пермью, куда удалился по совету врачей. Так что уж какие там полеты над Швейцарией и какие барышни…) Как видите, изобретательности футуристам и их окружению было не занимать (автору, впрочем, тоже). А Николай Башмаков и известнейшие казанские футуристы действительно могли считаться однокашниками, Бурлюк и Маяковский были вольнослушателями Казанской художественной школы. Маяковский занимался живописью и рисунком, а Бурлюк еще и скульптурой.

(У читателей может сложиться впечатление, что вот были два футуриста, Маяковский и Бурлюк, которые в одно и то же время (или примерно в одно и то же время) учились в КХШ. На самом деле все обстояло не так. Бурлюк действительно несколько месяцев проучился в КХШ в 1898-99 годах. Маяковскому же тогда было 5 лет. Но позже они действительно учились в одном и том же художественным училище - Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Маяковский поступил туда в 1911 г. и был исключен в 1914-м. И вообще, как Маяковский, чье пребывание в Казани в 1914, 1927 и 1928 гг не превышало в общей сложности недели, мог учиться в КХШ? Заочно? Кстати, мои доводы нисколько не поколебали автора этой статьи. Она настаивала на том, что Маяковский был вольнослушателем этой школы. Очевидно Татьяна Валентиновна слабо представляет себе само понятие вольнослушатель. А вольнослушатель отличался от обычного учащегося лишь тем, что окончив курс не мог претендовать на привилегии, положенные тем, кто закончил курс в качестве обычного учащегося. Посещать же занятия по дисциплинам, оговоренным в правилах и сдавать по этим дисциплинам положенные зачеты и экзамены вольнослушатели были обязаны).

В коллекции Государственного музея ИЗО РТ, например, есть произведения Давида Бурлюка, правда, привезенные из Башкирии, где он одно время жил и творил. Кстати, Маяковский участвовал во многих футуристических акциях, а в одной из казанских типографий на нынешней улице Дзержинского печатались его сочинения (разумеется, ответить на вопрос, в какой именно типографии и какие конкретно сочинения Маяковского печатались, Татьяна Валентиновна не смогла. Надо сказать, что ответы Т.В. Мамаевой почти на все вопросы заканчивались однотипно: так мне сказал Игорь Николаевич Башмаков, хотите, я дам вам его телефон?). Казанские собратья Маяковского были, положа руку на сердце, весьма скандальными. Например, организовали общество "Долой стыд", и об их акции, когда они пытались абсолютно обнаженными прокатиться в трамвае, судачил весь город. Трамвай, в котором они ехали, следовал по нынешней улице Карла Маркса, то есть поблизости от места, где многие из них учились (о выходках футуристов казанская пресса писала довольно подробно. Как от внимания репортеров ВСЕХ казанских газет ускользнула такая из ряда вон выходящая выходка - непостижимо).

Жизнь казанских футуристов вообще вращалась вокруг двух зданий - Казанской художественной школы и велографии на Федосеевской, где они множили снимки. Здесь же был магазин, торгующий фотопринадлежностями, и фотостудия (надо думать, это была очень конспиративная студия и подпольный магазин: казанские справочники той поры упорно молчат и о магазине и о фотостудии на этой улице, хотя о других фотографиях и магазинах охотно сообщают). В семье у Игоря Башмакова до сих пор хранятся старые фотоаппараты - его отец, помимо изобразительного искусства, увлекался фотографированием. Фотографические портреты Маяковского, растиражированные в этой велографии, сейчас можно видеть во многих изданиях, мало кто знает, что тираж этот сделан на Федосеевской.

(Знает, пожалуй, только автор статьи. Остальные читают написанное на портрете: "Казань, Воскресенская"). Кстати, на Федосеевской жил в дальнейшем основоположник казанской художественной критики, искусствовед и художник Петр Дульский. А Николай Башмаков, со временем отошедший от разного рода "измов", построил несколько домов в Казани, все-таки учился у знаменитого Мюфке, потом был откомандирован в Самарканд, где восстанавливал мечети. После его кончины семья вернулась в Казань, привезя, к сожалению, только часть архива в прошлом казанского футуриста. Вот такая необычная история связана с обычным казанским домиком, где веселилось, спорило, мечтало "племя молодое, незнакомое". Жаль, но история "серебряного века" в Казани действительно не очень изучена, и остается надеяться только на то, что когда-нибудь в музее Боратынского появится этот раздел, экспонаты которого смогут пролить свет на многие пока еще темные страницы литературной жизни Казани начала прошлого века.А пока казанские домики - хранители тайн и историй - бесследно исчезают...

Удивительное дело. Когда я пишу что-то о городе (балуюсь иногда, грешен), то вылизываю всю фактуру и источники, по возможности вплетаю указания на источники в ткань материала. Ибо именно достоверность есть главное достоинство публикаций на исторические темы, все остальное второстепенно. А тут не только огромная дистанция отделяет автора от предмета его писаний, но и явное нежелание хоть как-то эту дистанцию сократить. Грустно, девушки…

1 декабря 2005 года