На минувшей неделе было опубликовано Постановление Конституционного суда Республики Татарстан по делу о толковании части первой статьи первой (статусной) Конституции РТ. Поводом к рассмотрению дела явился запрос 29 депутатов Госсовета, которые неожиданно для себя обнаружили "неопределенность в понимании указанного конституционного положения".
А положение, действительно, не из очевидных. К тому же замучаешься его читать. Попробуйте:
"Республика Татарстан - демократическое правовое государство, объединенное с Российской Федерацией Конституцией РФ, Конституцией РТ и Договором РФ и РТ "О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти РТ" и являющееся субъектом РФ. Суверенитет Республики Татарстан выражается в обладании всей полнотой государственной власти (законодательной, исполнительной и судебной) вне пределов ведения РФ и полномочий РФ по предметам совместного ведения РФ и РТ и является неотъемлемым качественным состоянием Республики Татарстан".

Некоторые комментаторы поспешили с насмешкой: дескать, кто же сомневался, что наш КС подтвердит наш же суверенитет. В данном случае, как мне кажется, повод для иронии неубедительный. Основная и, простите за тавтологию, конституционная обязанность Конституционного суда РТ заключается в том, чтобы защищать основы конституционного строя Татарстана. Для КС нет вопроса о существовании самого диковинного предмета на свете, лишь бы предмет этот упоминался в Конституции РТ, которой судьи, вступая в должность, присягают.

Поэтому не было вопроса и о наличии у Татарстана ограниченного суверенитета - он, безусловно, наличествует. Вот, кстати, отчего на заседании 11 ноября 2002 года, когда КС приступил к рассмотрению запроса, в качестве экспертов выступали исключительно те ученые знатоки, что исповедуют фундаментальный принцип, заложенный в первой статье. Тем самым КС не позволил дискуссии стать безбрежной, и, хотя мне приходилось слышать на этот счет критические замечания, поступил разумно. В самом деле, какой резон заслушивать принципиальных противников ограниченного суверенитета, если обсуждается скрытое в нем позитивное содержание?

Понятно, что каким бы ни выписалось Постановление КС РТ, принятое по докладу судьи Анатолия Косорукова, оно по сути своей обречено быть полемичным по отношению к июньскому Определению Конституционного суда России (2000 г.). Там утверждалось, что "Конституция РФ не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти, помимо многонационального народа России, и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета, помимо суверенитета РФ (здесь и далее выделено мной - Л. О.). Суверенитет РФ, в силу Конституции РФ, исключает существование двух уровней суверенных властей, находящихся в единой системе государственной власти, которые обладали бы верховенством и независимостью, т.е. не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов РФ".

Примечательно, что наш КС не нашел в себе силы воздержаться от бестактности, облеченной, впрочем, в самую изящную форму. Так, он заметил, что "положение о суверенитете Республики Татарстан (…) не являлось также предметом конституционного судопроизводства и в той его процедуре, которая необходимо предполагается частью третьей статьи 123 Конституции РФ, устанавливающей, что в Российской Федерации судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон".

Как легко догадаться, имеется в виду, что в июне-2000 КС России рассмотрел вопрос об ограниченном суверенитете без участия сторон. Разумеется, процессуальное нарушение не делает июньское Определение незаконным (тем более что жаловаться на КС некуда), однако оно дает повод для упрека, который, при желании, с еще большей силой - в чем и бестактность - может быть обращен против самого упрекающего.

Помимо тщательно скрываемой, но все же дающей о себе знать полемичности, Постановление таит два трудно согласующихся меж собой смысла. Первый - актуальный, нечто вроде нашего ответа Чемберлену или последнего довода Госсовета. Генеральная прокуратура атакует республиканский суверенитет в Верховном суде РТ, что ж - извольте получить.

Второй смысл - исторический, он обращен туда, где, возможно, понятие "суверенитет субъектов федерации" станет если не запретным, то весьма и весьма малоупотребительным, каким оно было до 1990 года. Сегодня от него не отказалась лишь одна российская республика - Татарстан. Чем бы ни руководствовались люди, выступающие от его имени, это чрезвычайно важно для сохранения демократической перспективы, ибо суверенитет, означая разделение власти по вертикали, есть один из основных элементов системы "сдержек и противовесов". Удержится ли он в нашей республике? Бог весть, ни за что поручиться нельзя. Уж на что был кремень и оплот федерализма башкирский президент Муртаза Рахимов, и тот сдался. Да еще как сдался-то - мимоходом, кстати, между прочим, играючи в бильярд!

Оценивая, как удалось конституционным судьям выразить эти два смысла, замечаешь, что высказывание на потребу дня получилось более удачным, нежели попытка подняться до высоты, откуда видно: как бы ни сложилась нынешняя судьба "ограниченного суверенитета" и вместе с ним российского федерализма, будущее за ними. Именно в этом, историческом, смысле аргументация, содержащаяся в пятом пункте Постановления, на мой взгляд, лишена глубины, холодной, отстраненной академичности и достоинства, заставляющего вспомнить о вечности.

Несколько сомнителен 4-й пункт Постановления, где прослеживается история злоключений татарстанского суверенитета. В частности, дается трактовка решения КС России от 13 марта 1992 года. Тогда российские коллеги наших судей оценивали постановление Верховного Совета РТ от 21 февраля 1992 года "О проведении референдума Республики Татарстан по вопросу о государственном статусе Республики Татарстан". При этом они пришли к выводу, что:

а) нельзя ответить "да" или "нет" на вопрос "Согласны ли Вы, что Республика Татарстан - суверенное государство, субъект международного права, строящее свои отношения с Российской Федерацией и другими республиками, государствами на основе равноправных договоров?", ибо он содержит в себе "одновременно несколько вопросов, на которые предлагается дать один ответ. Не имея возможности раздельно ответить на них, граждане тем самым лишаются права на свободное волеизъявление";

б) две части вопроса из трех (международная правосубъектность и выстраивание отношений с Россией на основе договоров, имеющих подобие с международными) противоречат российской Конституции.

Казалось бы, раз падают международная правосубъектность и договорные отношения с Россией, должен пасть и неразрывно связанный с ними суверенитет. Однако наш КС выводит иное: "Тем самым по своему содержанию и смыслу данное решение Конституционного Суда Российской Федерации признало конституционность проведения референдума Республики Татарстан 21 марта 1992 года в той части формулировки вынесенного на него вопроса, которая предусматривает, что Республика Татарстан является суверенным государством".

Тут уместно задаться несколькими вопросами.

Имел ли Верховный Совет Республики Татарстан возможность исполнить решение КС РСФСР и изменить выносимые на референдум формулировки таким образом, чтоб они не противоречили Конституции?
Да, имел.

Воспользовался ли ею?
Нет, высокомерно пренебрег.

Имел ли Верховный Совет Республики Татарстан время, необходимое и достаточное для того, чтобы изменить формулировку, придав ей такую форму (например, разбив на три вопроса), которая не лишала бы граждан права на свободное волеизъявление?
Да, имел.

Воспользовался ли им?
Нет, и не думал.

Могут ли быть легитимными результаты референдума, если граждане были лишены права на свободное волеизъявление?
Нет, не могут, ответит всякий, не утративший способности выносить суждения на основе элементарного здравого смысла.
Да, могут, вопреки юридической, человеческой и божеской логике отвечает татарстанский Конституционный суд, и эта мысль последовательно проведена им через весь обширный 4-й пункт Постановления.

В итоге вышло так, что Верховный суд РТ отказался исполнять решения Конституционного суда РФ, но в то же время проведенный им референдум приобрел высшую юридическую силу. Как бы испытывая из-за этого неразрешимого противоречия неловкость, наш КС примирительно добавляет: "Также следует учитывать, что с вхождением Республики Татарстан в обновленное конституционно-правовое пространство Российской Федерации в содержании правовой нормы, утвержденной референдумом РТ 21 марта 1992 года, произошли существенные изменения, сопряженные с юридическим закреплением и реальным осуществлением конституционно-правового статуса Республики Татарстан как республики (государства), объединенной с Российской Федерацией и являющейся ее субъектом, что получило соответствующее отражение в Конституции РТ в ее ныне действующей редакции". Однако эта гибкая формула не делает правовую коллизию прозрачнее.

За что голосовали татарстанцы, отвечавшие "да" в марте-92? Они голосовали за такой суверенитет, который обладает свойством международной правосубъектности и который с ясностью, не оставляющей желать лучшего, дает понять, что Татарстан перестал быть частью России и, напротив, стал равен ей, наделив себя такими же правами, какими до той поры была наделена лишь РФ. Признан ли такой суверенитет Конституционным судом РФ?
Нет, не признан.

По мысли нашего КС, которая имеет немного оснований, в марте 1992 года граждане дружно поддержали суверенитет своей республики, причем им было неважно, полон тот или ограничен. Народу также было все равно, останется РТ в составе России или выйдет из ее пределов. Для татарстанцев не имело никакого значения, превращается РТ в субъект международного права или остается субъектом РСФСР. Людям было безразлично, как выстроит Татарстан свои отношения с Россией: на основе договоров, имеющих сходство с международными, или на основе российской Конституции. И вообще, дает нам понять КС, обо всем этом не стоит размышлять, поскольку, в конце концов, суверенитет есть суверенитет.

Между прочим, точно так же рассуждал шекспировский Шейлок: фунт мяса есть фунт мяса. За что и был по справедливости осужден прогрессивной общественностью.

Читая Постановление, трудно уловить, на каком юридическом основании Государственный Совет РТ принял в апреле 2002 года новую, ныне толкуемую судом, статусную формулу. С одной стороны, КС утверждает, будто отменить решения референдума-92 вправе только другой референдум. А поскольку таковой никем не инициировался и не проводился (а теперь уж, с вступлением в силу нового закона о референдуме, и не может быть проведен), постольку республиканский суверенитет нерушим на веки вечные, аминь. Равно нерушимы, должно заключить, и положения, шедшие с суверенитетом в неразрывной связке: международно-правовая субъектность и отказ от субъектности в РСФСР.

С другой стороны, в апреле минувшего года Госсовет посягнул на священную и неприкосновенную волю нашего многонационального народа, выраженную в 1992 году, и фактически подверг пересмотру решения, принятые всенародно. Не повернув головы кочан, республиканский парламент отказался от международной правосубъектности РТ и, чувств никаких не изведав, признал, что республика, как ей это ни противно, все же является субъектом Российской Федерации.

А что же Конституционный суд РТ, со всей доступной ему бдительностью стоящий на страже мартовских завоеваний? Он, если я правильно его понял, от этой проблемы уклонился, сославшись вновь, хотя уже с другой целью, на вердикт одиннадцатилетней давности. Понимаете, как бы предположил КС, две части вопроса, выносимого на референдум, были признаны противоречащими Конституции, поэтому соответствующие положения статусной формулы изменять и даже отменять Госсовету дозволяется. Однако та часть вопроса, которая касалась суверенитета, российским судом не отвергнута, так что суверенитет живет и здравствует, и отменить его можно лишь путем проведения нового референдума.

Здесь наш КС становится на скользкую дорожку, которая неизбежно заводит его в тупик. По-видимому, нельзя безнаказанно брать из Постановления КС РСФСР от 12 марта 1992 года то, что нам нравится, и игнорировать то, что нам не по душе. Коль придерживаться духа и буквы этого документа, следует исполнить его в полном объеме, а не выборочно. Это означает необходимость признать сколь очевидное, столь и невероятное. И впрямь, кто же у нас согласится с тем, что референдум с формулировкой, отвергнутой российским КС, был незаконным, и, следовательно, результаты его юридически ничтожны и не влекут за собой никаких правовых последствий?