Философско-художественный роман с элементами мистики и физики.
Глава 15. Знакомство с отцом Пахомием.
- А, Вы знаете, Степан Михеич! Я, пожалуй, соглашусь с дьяконом Андреем Кураевым. Эта книга еретическая и может привести к новому расколу церкви. – отец Пахомий положил на стол большого формата книгу в красном переплете. – Эта Ваша «Роза Мира» паразитирует на христианстве. Берет христианские образы, искажает их, вносит свои интерпретации, порой, недопустимые с точки зрения христианской догматики. А автор, этот Даниил Андреев просто находился в прелести.
Михеич молча подошел к книжным полкам своего кабинета и достал две довольно толстых увесистых книги. Он положил их рядом с «Розой Мира» на стол. Оказалось, что это были Библия и Коран.
- Отец Пахомий, а можете ли Вы сказать то же самое о Коране? Ведь хорошо известно, что Коран процентов на восемьдесят повторяет то, что написано в Ветхом Завете.
Отец Пахомий остановился, задумался. В семинарии их учили – терпимо относится к другим коренным религиям России. Он публично не имел право оскорблять чувства верующих мусульман, буддистов, иудеев. А заявление о том, что Коран «паразитирует» на Библии было бы прямым наскоком на мусульманство.
- Ну, откровенно говоря, я не знаю, как ответить. Но, между нами, в душе я думаю, что так и есть.
- То есть, Моххамед, не истинный пророк, а просто находился в прелести?
Отце Пахомий оглянулся по сторонам, как бы желая убедиться, что их никто не слышит. Потом соскочил с кресла.
- Степан Михеич! Ну, Вы задаете провокационные вопросы! А вдруг содержание нашей беседы дойдет…
- Будьте уверены, не дойдет! У меня мы тут и не на такие крамольные темы спорим! Тем более теперь в России, а не СССР живем. Давайте поговорим с Вам не как с представителем церкви, а как с человеком непредвзятым. Прошу Вас в этой непубличной обстановке, где все останется сугубо между нами, давайте не будем цепляться только за готовые решения, а проведем ИССЛЕДОВАНИЕ. Владимир Иванович, мы же хорошо знаем друг друга столько лет. Давай поговорим как люди науки. Ты же по образованию психолог. Когда-то диссертацию писал. Я понимаю, что теперешнее положение тебя обязывает. Но ведь и по-христиански: нужно любить своих ближних и даже врагов своих, а это в том числе означает, что нужно попытаться понять их, почему они так мыслят, почему придерживаются тех или иных взглядов. Кураев и тот как-то аргументирует свои утверждения. Ведь деятельная любовь может все, даже помочь привести их ко Христу. Но тогда сначала нужно встать с ними рядом, дать руку, убедить, что ты их понимаешь и делаешь все не во вред им, а на пользу. Тогда они пойдут с тобой. А так, как сосуществуют нынче религии, просто «терпя» друг друга и стараясь не задевать – это тупик. Глобализация, которая сейчас во всю идет, и никак ты ее не остановишь, она требует общей идейно-ментальной основы человечества, иначе в новом глобальном доме, «терпимость» эта ни к чему хорошему не приведет. Будет большой всемирный дом терпимости…
- «Толерантность» - отцец Пахомий произнес это слово в разбивку по слогам - словечко новое, по смыслу близкое к «терпимости». Толерантность эта уже дает свои сатанинские плоды там, на Западе…
- Да, но вернемся к совпадениям в разных духовных книгах. Есть ведь и другая версия, почему возникли такие совпадения: может быть это потому, что информация пришла из одного источника? Просто каждый ее несколько по-своему воспринял, отсюда некоторые несовпадения. А еще… Большая ошибка тех, кто связан с различными верованиями, происходит от того их общего предрассудка, что Бог раз и навсегда дает одно откровение, которое потом веками исповедует церковь без всяких изменений.
- А по-вашему это не так?
- Вы же знаете, что Ветхий завет не был написан «за один присест» и одним только автором, он складывался веками. Поколение за поколением в еврейском народе являлись пророки, через которых Бог давал откровения, то есть разные люди в разное время черпали свои сведения из ОДНОГО источника. Что-то в них оставалось неизменным и подтверждалось, что-то уточнялось. Это нормально. Вот как ведет курс каких-нибудь наук опытный преподаватель. Сначала, пока слушатели не готовы к глубокому уровню познания, дается общая несколько примитивная упрощенная картина, потом, по мере роста даются уточнения… Провидение не оставляет человечество ни на минуту, и не дает все за раз и навсегда. Ведь если принять такую точку зрения, то права не нынешняя Русская Православная церковь, а правы раскольники, которые воспротивились изменениям и уточнениям. Вон у нас их целая слобода! Подите – объясните им, что корректировка Никона была нужна, т.к. ничто не стоит на месте. Они вас тут же в антихристы запишут.
- Уже записали…
Тут нам нужно сделать отступление и немного рассказать о собеседнике Михеича – отце Пахомии, в миру Владимире Ивановиче Подаксенове. Это был седоватый пожилой человек, который служил настоятелем храма в селе Колмогорском уже 5 лет. Действительно, когда-то он закончил университет по специальности психология. Писал диссертацию, работая в психиатрической клинике. Но, как говорят (существует даже такая статистика), что психические отклонения чаще всего встречаются у математиков и психологов, причем у последних – чаще. Объясняют это тем, что выбирают специальность «психология» те, кто уже имеет скрытые проблемы с психикой и, благодаря науке, хочет с ними разобраться. Так было и у Владимира Ивановича. Он имел склонность к суициду с подросткового возраста. Работа в клинике ничуть не отдалила его от проблемы, а только ее усугубила. Глядя на то, как психи, порой, не отличаются от здоровых граждан, так сказать, рядятся под личину приличного человека, он начал подозревать, что подавляющее большинство людей вокруг него – скрытые психи. Он стал напрягаться в общении даже с давними знакомыми, ожидая, что вот-вот они вдруг сорвутся и выкинут какой-нибудь психический трюк. Он стал нелюдим. Закупоривался в своей однокомнатной квартире после работы и на выходных. Никуда не ходил, ни с кем не общался. Но «психи» стали проникать к нему и через закрытые двери. И он тут отчетливо понял, что избавиться от них можно только сведя счеты с жизнью. Спасла его, можно сказать, чистая случайность.
В последнее время его особенно доставал один «псих» с темными кругами вокруг глаз и отвратительным синим языком, который тот постоянно показывал, кривляясь перед Владимиром. Он противно выкрикивал: «Слабо тебе повесится! Кишка тонка! Веревочка худа! Мыльца нема!». В тот вечер, не выдержав его оскорблений, Владимир плюнул ему в синюю харю. И вдруг увидел, что плевок как-то странно подействовал на «психа». Там, где он стекал по его роже, появлялось шипение, дым и «псих» как бы стирался, как ластиком, в этом месте. «Ага! Боишься, хрен, воды!» - обрадовался Владимир. Он ухватил «психа» за шею и потащил на кухню. Там заткнул раковину, открыл наполную кран и стал пихать «психа» в воду, приговаривая: «Варись рыбка! Катись зыбка!». Псих ругался, шипел, дымился, но потихоньку разлагался. Часа два ушло у Владимира Ивановича на уничтожение прохиндея. Вся кухня была уже по щиколотку в воде, когда, наконец, в раковине исчез уже поганый хвост злодея. Владимир, очень довольный собой, сказал: «А вот и не слабо! Теперь ты, гад, мне не помешаешь!». Накинул веревку на люстру и начал приспосабливаться. В дверь зазвонили и дико застучали: «Вы нас заливаете! Откройте немедленно!». «Еще психи подвалили! – подумал Владимир – нет, уж теперь или никогда!». Он продолжил свое дело. Когда дверь удалось вскрыть, он уже мирно болтался под люстрой.
Владимира сняли со слабыми признаками жизни. Повезли в реанимацию. Там произошел еще один криз. Признаки жизни исчезли. Так как это было в пересменку, ждали врача, как вдруг он опять подал признаки жизни. Прошло не менее получаса, как он побывал в клинической смерти.
Очнулся он совершенно спокойным. Тихая улыбка блуждала на его лице. Он глядел на мир так, как будто заново все увидел. Он долго не отвечал на вопросы, глядел в пространство с этой своей «идиотской» улыбкой. Думали, может с речевым аппаратом что случилось. Лишь на третий день он заговорил. Однако с персоналом он общался нехотя, все как-то односложно: да – нет. И все, казалось, глядел куда-то поверх этого мира, находясь в каком-то своем пространстве.
Через неделю он потребовал к себе психиатра. С ним была откровенная беседа.
- Я понимаю, что болен психически, но, уверяю вас, теперь я совершенно не опасен для общества, те тридцать минут, что я был «там», меня совершенно поменяли. Я прошу Вас, не помещайте меня в клинику, а отправьте домой. Я просто хочу понять, что было со мной, что я пережил в это время?
Он рассказал доктору про темный тоннель, по которому он двигался некое время, про то, как он видел все со стороны свое тело со следами веревки на шее.., про встречу с умершей мамой, которая утешала его и говорила, что все наладится, нужно только верить…
Доктор ему попался «продвинутый». Он сказал, что это ему все известно, что есть недалеко от города село Колмогорское, где живет старичок Михеич, который давал доктору почитать книжицу одну «Жизнь после жизни» Раймонда Моуди. Доктор посоветовал Владимиру Ивановичу сменить обстановку, поехать в Колмороское, снять там комнату и пожить немного на свежем воздухе, почитать книги, пообщаться с Михеичем. Сказано – сделано. Так началось знакомство будущего отца Пахомия со Степаном Михеичем.
Владимир Иванович за смешные деньги снял комнату в селе Колмогорском у местной старушки, какую ему посоветовал Степан Михеич. И стал вести здоровый образ жизни. Он не только много гулял, купался в местной речке, закалялся, но, главное, читал много книг из библиотеки Михеича, разговаривал с ним, слушал, как тот играет на рояле. Вечерами они сиживали в читальном зале при зажженном камине. Все это оказало столь благотворное влияние на Владимира Ивановича, что недуг практически отступил. Теоретически можно еще, конечно, было ждать рецидива, но ничто на это не указывало. В город его не тянуло, а тянуло к мистике, именно не к религии, а к мистике. Он долгое время не читал Библию, потому что во время учебы им очень хорошо промыли мозги на счет христианства. Их преподаватель научного атеизма считался лучшим во всем университете, да что там в университете! Его, говорят, приглашали в Москву на кафедру научного атеизма в МГУ. Он настолько убедительно, как тогда казалось, обосновывал, что Библия – это набор выдумок, легенд и мифов народов Ближнего Востока, что сомнений у студентов не оставалось.
Зато Владимир Иванович охотно читал «Агни Йогу» Елены Рерих, Блаватскую, книги теософского общества. В ту пору эти книги можно было достать только у Михеича. Он страстно мечтал одно время съездить в Гималаи, думал найти там «просветление», но Михеич настраивал его так, что просветление не зависит от географического положения, а только от внутреннего состояния.
У бабушки, которая была глуховата и всегда громко включала радио, слава Богу, ненадолго, он однажды услышал, как известная певица пела: «Отпустите меня в Гималаи! Отпустите меня насовсем! А не то я завою, а не то я залаю, а не то я кого-нибудь съем!...» - он увидел себя как бы со стороны, ему стало дико смешно. Он не смог сдержаться и с громким гоготом выскочил от бабушки, прямиком направившись к Михеичу. Его сотрясали приступы смеха. Он ворвался к Михеичу, с порога засмеявшись и воскликнув: «Сейчас кого-нибудь съем!». Он рассказал Михеичу, что его так рассмешило, уже попивая знаменитый «библиотечный» чай с бальзамом. И с тех пор желание побывать в Гималаях его как-то покинуло.
К мистике он несколько охладел. Зато включился его живой острый ум, ум ученого и исследователя. Он захотел разобраться во всем массиве информации, который свалился на него в последнее время. Особенно его зацепила идея космической иерархии, где есть разного уровня «владыки» - сущности разного уровня духовной мощи, за каждой планетой и звездой «закреплен» такой «духовный» владыка. Собственно, это напомнило ему то, что он узнал о земной церкви – она тоже была иерархична. Он понимал, что разное устройство «сообщества» нужно под разные цели. Демократически «плоское» общество, где каждый может стать калифом на час, в результате выборов, например, «взлетев» на верхушку управления, имеет одни цели. Сообщество с иерархической лестницей управления – другие. Он стал терпеливо исследовать вопрос, а какой же такой «владыка» закреплен за планетой Земля? В книгах теософского общества он не нашел определенного ответа. В них все известные основатели религий были уравнены: Будда, Моисей, Христос, Муххамед, Кришна, Зороастр… - все это некие великие учителя человечества «одного ранга». И еще ждать нам какого-то Матрейю? Что-то тут не то, какое-то противоречие!? Промелькивало в этих книгах еще какое-то имя Санат Кумар, но как-то не очень ясно. Ну, не может же духовный «владыка» Земли никак не проявиться в человеческой истории? Если он есть.
Однажды, пребывая в гостях у Михеича в его кабинете, на одной из книжных полок увидал он книгу с немного странным названием «Жизнь Иисуса» авторства некоего Ренана. Чем-то притянуло его это название.
- Степан Михеич, а что за издание? Вижу старинное, дореволюционное. Дай почитать?
- Какие вопросы? Бери. Кстати, потом хотелось бы обсудить с тобой содержание.
- Хорошо! – и Владимир Иванович погрузился в чтение.
Это была довольно грамотная историческая реконструкция эпохи, в которую жил Христос. Были хорошо воссозданы древняя Иудея, Палестина их климат, нравы и обычаи, верования и чаянья. Возникало ощущение, что ты сам ходишь по этим тесным улочкам Иерусалима, Капернаума, Назарета, Вифлеема…, дышишь пылью иудейской пустыни, ешь смоквы, жадно пьешь из источников прохладную воду, погружаешься в Иордан... Здорово были описаны подробности. Но главное, возникало ощущение, что ты ходишь рядом с Иисусом, видишь Его, говоришь с Ним. Образ Христа стал магически притягивать Владимира Ивановича, причем вопреки отношению автора книги. Ведь Ренан не верил в божественность Иисуса. Он считал его просто гениальным человеком, создателем одной из мировых религий, просто пусть великой, но отнюдь не мистической исторической личностью. Он не описывал чудеса Христа, ибо считал это выдумками. Но Владимиру Ивановичу какой-то чудный голос шептал – вот Он, Тот, кого ты ищешь, Он «Владыка» Земли, Венец иерархии. Откуда-то в нем родилось и зазвучало странное четверостишие:
По дорогам пыльной Иудеи,
По полям блаженной Палестины
Я ходил, ликуя и надеясь!
Я ходил за Ним, за Божьим Сыном!
Эта интуиция подкреплялось и рассудком. Мыслил Владимир Иванович примерно так:
- Вот Ренан недоумевает, как из маленькой «секты» в двенадцать учеников, которые поначалу всего боялись, могла вырасти МИРОВАЯ религия?!! Невероятно! Ренан объясняет это некой «гениальностью» Иисуса. Но ведь смотрите: никакого серьезного УЧЕНИЯ Иисус не создал, не написал «десять томов про космическое мировое устройство и законы мироздания». Он лишь добавил некоторые заповеди, и то устно. И не стал велеть ученикам, чтобы те записали их на скрижалях, в отличие от Моисея. На что можно было надеяться? На передачу из уст в уста?! Долго ли эта передача могла продержаться в истории? В общем, вопросов была масса. Но Образ Христа глубоко очаровал Владимира Ивановича и поселился в его сердце. С этим он пришел к Михеичу после прочтения той книги.
Степан Михеич серьезно и внимательно выслушал. И начал свой ответ с вопроса, так как видел, что ответ на этот вопрос у его гостя есть:
- А, сам-то ты, Владимир Иванович, что думаешь по этому поводу?
- У меня тут появилось сравнение, которое, по-моему, многое объясняет. Когда-то я исследовал такой интересный случай, даже начал потом диссертацию писать, но не дописал - Владимир Иванович развел руками и беспомощно улыбнулся, давая намек на нынешние свои обстоятельства и все, что к ним привело.
- Так вот в том случае в одном районе города началось повальное галюцинаторно-психическое расстройство одного типа у многих граждан. Этот всплеск напугал тамошних медицинских начальников. Дали задание – расследовать. И я попал в следственную группу. Естественно, от населения все скрывалось, чтобы не допустить паники. Проверяли многое, но все не имело отношения к делу. Однажды мне пришла в голову мысль сопоставить карту распространения заболеваний с розой ветров в данном районе. А там, знаете, был фармацевтический завод. Оказалось, что недавно он перешел к производству нового мощного препарата. А ветер с него преимущественно дул в сторону этого района. Выбросы попадали на жителей. Я доложил. Сначала на меня косо посмотрели, но ситуация приближалась к катастрофической, и решено было принять меры. Поставили новые фильтры, и «вспышка» прекратилась. То есть «НЕВИДИМАЯ СИЛА» была причиной распространения заболевания. Я это к чему? По-моему, Ренан не видит, что причиной появления и распространения новой религии являлся не человек Иисус, а та невидимая, но колоссальная духовная Сила, которая стоит за Ним, проявляется через Него. Именно Она, действуя из других миров, через своих проводников в виде апостолов, проповедников и чудотворцев из века в век, на разных территориях у разных народов приводила к тому, что люди принимали вещи, которые трудно совместимы с земной жизнью, принимали христианские заповеди и старались жить по ним. Совершали подвиги разного калибра и ранга вопреки земным законам, ибо Сила эта духовная, которой обличен Христос, не от мира сего. Убери эту силу, и христианство долго не продержится, ибо христианство живет не благодаря, а вопреки земным законам. Как бы сказали наши марксисты – расширенное воспроизведение христианства из века в век, из народа в народ обязано наличию непрерывного действия этой Силы, Силы Божественной, а значит, Иисус Христос – воистину Сын Божий! – торжественно закончил Владимир Иванович.
- Замечательно, что Вы пришли к такому выводу сами, а не просто под воздействием какого-нибудь талантливого проповедника! – Михеич смотрел на гостя со светлой улыбкой. – Теперь это ваши твердые убеждения, поздравляю Вас! – Михеич продолжил:
- Знаете, а ведь Ренан «наступил на грабли», на которые человечество наступало и будет наступать еще не раз. Хотя он имел хорошее религиозное образование, однако не сумел сделать из него достаточных выводов. Я приведу Вам своими словами одно место из «Деяния апостолов» (но не Ренана, хотя у него есть и такая книжка, а из Нового Завета), где идет диалог в синедрионе после того как апостолы, испытав схождение на них Святого Духа, вышли с христианской проповедью на улицы Иерусалима. В Синедрионе сильно забеспокоились. Им казалось, что они покончили с этой «вредной сектой» и ее предводителем. Он казнен. Эти запуганы. Все – тишина и покой воцарятся отныне в народе иудейском. Но «эти» опять вышли и стали нести прежнюю ересь, выдавая своего предводителя за Мессию. В синедрионе размышляли, какие меры принять к «этим». И тут выступил один из самых мудрых членов синедриона Гамалиил. Он сказал по сути примерно то же, о чем сейчас говорили мне Вы. Он сказал, что помните, был такой-то, который тоже выдавал себя за мессию и увлек за собой много народа, но его убили и народ рассеялся, теперь уж о них никто не вспомнит, и был еще такой-то, та же история, но он утонул и народ снова рассеялся без последствий, нет предводителя – нет секты, но это если предводитель и секта не от Бога, а от человеков. А вот если Тот, о ком мы говорим, был действительно от Бога? И секта не рассеивается потому, что Он от Бога?! Тогда, действуя против них, мы будем действовать против Бога!!! Поэтому оставим их в покое, если, мол, не от Бога, то само «рассосется», а если от Бога… Синедрион был очень впечатлен этой речью, и апостолов оставили в покое.
Владимиру Ивановичу очень запала в душу эта речь Михеича, и он впервые попросил дать почитать Новый Завет. Дальше – больше, он начал осваивать всю Библию, и появилось у него желание – стать священником. Он стал ходить на службы в местный храм. Потом попросил у священника благословения на поездку в Троице-Сергееву лавру для поступления в семинарию.
Перед поездкой они еще раз встретились с Михеичем, сели у камина. Начали разговор.
- Ты собираешься стать иерархом Православной Церкви. Ты же как-то начинал размышления об различии иерархического и «демократического» устройства общества? Что у них разные цели?
- Да, было дело. – Владимир Иванович давно не удивлялся способности Михеича – читать скрытые мысли людей.
- Давай поговорим об этом. Ибо так или иначе это нужно понять, чтобы лучше исполнять обязанности одного из иерархов, ну, точнее, иереев, церкви.
- Готов поучаствовать в разговоре.
- Ну, действительно, ты прав. У «плоского» демократического устройства общества несколько простых целей и главная из них – избежать крайностей расслоения общества на крайнюю нищету и крайнюю роскошь. Поэтому главной опорой такого общества является так называемый средний класс. Чем больше в этом классе людей, тем устойчивее демократическое общество. Общая сытость и комфортность жизни достигает при этом максимумов охвата населения. Социальные противоречия сглаживаются. Все довольны, сыты и умиротворены. Только вот есть и другая сторона медали. Такое общество, во всем, а не только в материальном достатке «уплощается». Культура тоже уходит от аристократических форм: опера вытесняется опереттой, оперетта – мюзиклом, мюзикл – рэпом и хип-хопом… Живопись – ну тут не просто деградирует до «черного квадрата» Малевича (тут еще можно было бы уйти обратно, ибо это – тупик), но заменяется пошлым Энди Уорхолом, сопливыми и фекальными инсталляциями. Кино тоже не порождает шедевры. Наука и философия почти не выдают прорывных идей, идей фундаментального порядка, да, главное и не ставят «вселенских» вопросов. Церковь на Западе, увы, тоже, заигрывая с «демократией», уплощается и деградирует, не предлагая людям духовного подвига, прорыва к высотам духа, а так немножко лепечет им о Боге, стараясь не сильно мешать мещанскому бытию. Иное дело общество иерархическое, если оно не выродилось, то оно устроено так, что есть лестница, постоянно зовущая человека ввысь. Искусство порождает гениальные шедевры, наука открывает новое представление о самом фундаментальном строении вселенной, философия мучительно ищет ответы на самые «проклятые» вопросы о человеческом предназначении. Религия рождает гигантов духа – святых. В таком обществе есть не только гениальные творцы, но, главное, – их творения востребованы определенным слоем общества – аристократией, публикой очень взыскательной с высоким вкусом. Она, эта аристократическая публика, не принимала пророй даже шедевры (хотя время потом расставляло все на свои места), а пошлятину – уж отсеивала еще на подходе. Потом в СССР роль такой взыскательной публики играли «худсоветы», они тоже иногда ошибались, но в целом фильтр от пошлости работал. А вот в «плоском» обществе гении и их шедевры не нужны. Они непонятны и не востребованы. Представь, что сейчас кто-то напишет такую музыку или стихи, как писали в эпоху немецкого романтизма Гете и Бетховен, в эпоху «штурма и натиска». Она вызовет лишь улыбку у современного человека – мол, че надрываются, куда зовут, зачем «бурлят»?! Спуститесь дядьки на землю!
Общество иерархическое, с настоящей элитой там вверху – это общество постоянного совершенствования человека на пределе его возможностей. Ведь сейчас как: а че, напишу я «стихи» ну, или нечто по форме напоминающее стихи – рэп. Все пишут! Напрягаться особо не надо. И «музыку» к ним, на уровне «ту-дум»! За качество таких «стихов» и «музычки» никто не спросит. Публика невзыскательна! Понимаешь! Публика невзыскательна – в этом главная проблема! Все сойдет, всякая безвкусица и пошлятина, лишь бы ее правильно «раскрутить», и еще будет иметь миллионы поклонников! А современная литература?! Как сказал еще Чехов «писатель пописывает – читатель почитывает»! Это он, бедный, еще не знал, что будет с литературой в недалеком будущем. Современную ситуацию спасает еще то, что человечество в прошлом накопило золотой запас культуры, он еще востребован, но чем дальше – тем меньше! Вывод: плоское общество нужно менять на иерархическое. Демократия выполнила свою роль – выровняла уровень жизни, сделала доступным всем слоям общества достижения культуры, науки, религии, философии, образования… Демократия может уходить. Может быть когда-то, когда опять накопятся сильные расслоения, нужно будет вернуть демократию на время.
- Если я понял тебя, Степан Михеич, правильно, то церковь никогда не должна «уплощаться»? Правильно, что она жестко придерживается позиций иерархического устройства?
- Верно, только расслоений сильных допускать нельзя, иначе все это перенапрягается и рушится.
- Но вот смущает меня картина будущего общества, которую ты нарисовал. Это, прямо, Индия какая-то с кастовой системой: брахманы, шудры…
- Есть некое сходство, но огромны различия. Если там в касту попадают по рождению и до конца жизни, то есть это замкнутые системы, то, назовем это, «слои» нового общества будут открыты. Если человек будет соответствовать слою, то попадет в него без проблем и перейдет в другой в случае нового развития. Знаешь, наша советская система была многим хороша, но в своем стремлении всех уровнять – перебарщивала. Профессор мог жить в одной коммуналке с алкашом. Ведь, понимаешь, что слесарю будет трудно в обществе академиков, а академику в среде слесарей. Иерархическое общество должно будет сохранить такое достижение демократии, как доступность к образованию, культуре, религии, философии…, но оно должно создать такую лестницу слоев, по которой человеку было бы легко подниматься, т.к. каждый слой будет обеспечивать наиболее благоприятные условия для развития духовного, интеллектуального, культурного, физического…
- Утопия какая-то!
- Пока да.
- Еще вопрос: иерархическое общество подразумевает монархию? Наверху абсолют? Самодержец? Суверен! Вниз идет лестница «феодалов».
- Ну, в современном варианте это будет не так, хотя некое сходство есть. Феодалы были просто землевладельцами, а не людьми с соответствующим уровнем развития. А здесь именно уровень развития будет играть определяющую роль, какое место на этой «лестнице феодалов» будет занимать человек. В своем романе «Зубр» о Тимофееве- Ресовском Даниил Гранин писал, что в сложившемся у них в довоенном европейском круге ученых был такой интересный принцип равенства: ты равен тому, кого понимаешь!
- Ты равен тому, кого понимаешь! Да, интересно! Нужно запомнить.
На следующий день Владимир Иванович уехал в Сергиев-Посад. Там он успешно закончил семинарию. И через несколько лет попал снова в село Колмогорское, только уже в качестве настоятеля местного храма. Он сразу по окончании семинарии туда просился, и как только представились обстоятельства, его туда и направили.
Из семинарии теперь уже рукоположенный отец Пахомий вернулся убежденным монархистом с иконой Николая Второго и его семьи. Он говорил с Михеичем о пророчествах православных старцев и некоторых ясновидящих священников, в которых предсказывалось, что незадолго до прихода антихриста Русь православную возглавит Помазанник Божий, царь, который будет послан самим Богом. Он спрашивал мнения Михеича на сей счет.
- Да, я согласен, пусть этот человек будет назван царем, хотя это не совсем соответствует положению дел. Помните, перед Вашим отъездом на учебу мы говорили о возможности возрождения монархии? Вы тогда еще сомневались.
- О, я тогда был еще бесконечно далек от истинной веры! Но ведь Вы тогда верно многое предугадали!
- Ну, да, ну да…
Первые недели после возвращения отца Пахомия они еще общались на «вы». Возникла какая-то дистанция между ними. Новое положение отца Пахомия обязывало его говорить как бы с оглядкой. Он ощущал себя уже не просто мирянином, а представителем церкви. Но мнением Михеича дорожил как прежде. Михеич, понимая деликатность ситуации, давал возможность новоиспеченному батюшке освоиться в этой роли. А на вопрос о пророчествах про православного царя предложил сначала прочесть «Розу Мира» Даниила Андреева. Реакция батюшки не заставила ждать:
- Не буду я читать эту книгу! Нам четко сказали, что она антихристианская! Ее просто рекомендуют игнорировать. Некоторые батюшки даже сжигают. Читал я у дьякона Андрея Кураева про это сочинение, там четко все разъяснено!
- То есть саму книгу Вы еще не читали, а Вам уже с ней все ясно?! «Не читал, но осуждаю!». Прямо 37 год какой-то. – с усмешкой произнес Михеич.
- Ну, хорошо, только из уважения к Вам лично. Вообще-то, времени у меня немного, а дел уйма!
- Ну, из уважения ко мне лично! – снова улыбнулся Михеич. Снял с полки книгу в красном переплете и протянул ее батюшке. Тот взял, слегка насупившись. Видно было, что он просто выполняет просьбу товарища, хотя и не очень ему приятную.
С тех пор минуло почти полгода. Батюшка не наведывался к Михеичу. Хотя Михеич на службах в храме бывал исправно. Наконец, отец Пахомий решился зайти к библиотекарю, и у них состоялся основательный разговор.