Философско-художественный роман с элементами мистики и физики.
Глава 9. Канта одним махом побивахом.
Друзья еще побродили по улицам села. Юра показал приятелю местный храм. Рассказал вкратце его историю. Мол, он никогда не закрывался после революции. Сначала у большевиков руки не дошли, потом когда в пору хрущевской оттепели «последнего попа», которого Хрущев обещал показать народу по телевизору, этого «последнего попа» из Колмогоровского таки выжили. Куда его упекли или сам убег – история умалчивает. Храм хотели под картофельный склад пустить. Но староста местной общины баба Серафима уперлась насмерть. Высокая и крепкая под два метра ростом! Ключи от храма не отдала, попробуй ключ у нее отыми! Ха..! А вскоре там и службы возобновились.
- Угадай, кто ситуацию спас, кто службы там вел три года подряд, пока нового батюшку не прислали (это уже после того как Хруща – фьють, того, погнали поганой метлой)? – Юра, улыбаясь, смотрел на друга.
- Неужто, Михеич?!
- Да! У него и ряса поповская нашлась и крест нагрудный! И стали поговаривать, что он тайно рукоположенный иерей. Он, оказалось, хорошо это дело церковное знал и службы, и разные таинства. А баба Серафима как-то сразу приняла его в этой роли. И наши остальные старушки да старики верующие. Они поговаривали даже про какие-то чудеса. Про исцеления… - В общем, суеверия, я думаю. Разные, бабьи сплетни, да небылицы. Однако к нам в Колмогорское потянулись, было, паломники с разных окрестных деревень. Но политика при Хруще была строгой. Начальство быстро это «безобразие» прекратила. Явно. А тайно в библиотеку к нему до сих пор безнадежно больные ходят… Но нынче на это глаза закрывают.
Фигура Михеича обрастала для Николая все более неожиданными подробностями. Кто он? Какое у него образование? Воспитание? Происхождение? А, впрочем, для Николая при общении с людьми это было на втором плане. Он уважал человека не по «одежке», а по уму. Если интересно с ним общаться, если он наталкивает на новые мысли, гипотезы… в общем, если у них возникает сотворчество и один другому помогает совершенствоваться, то общение оправдано. Из каких бы слоев общества не происходил человек, каково бы ни было его прошлое (разве только не преступное), каков бы ни был его нынешний общественный статус – все равно. В тогдашнем советском обществе это был плюс общественных отношений, именно так воспитывала людей коммунистическая мораль. Точнее, коммунистическая мораль имела ввиду под сотворчеством – совместное строительство коммунизма. Зато, сам дух такого равенства всех перед грандиозной общей целью и приносил такие плоды. Но сейчас Колю больше занимали мысли «про пространство и время».
- Слушай, что-то холодновато стало. Не обижайся, но давай закончим экскурсию. Я понимаю, что о родном Колмогорском ты можешь рассказывать бесконечно, тем более, как я вижу, у вас здесь есть на что посмотреть, но уже темнеет и жрать хочется.
Юра, который вывел Николая на живописный берег речки Непрядки, на коей и стояло Колмогорское, уже протягивал руку, стоя в позе Петра Первого, мол, «здесь будет город заложен!», осекся на полуслове. Улыбнулся, принял извинения друга.
- Ну, что ж домой, так домой.
Дома после сытного сельского ужина в Юриной комнате друзья продолжили философские разговоры.
- Понимаешь Юра, меня все волнует вопрос об этом синтетическом учении: наука+религия+ философия. Для того, чтобы учение стояло крепко на ногах – нужны крепкие основания аксиомы или постулаты, или такие вот априорные формы познания, о которых рассуждал Кант. Почему я хотел на семинарах по диамату рассмотреть тему об «истинно элементарных объектах»? Потому что если они сами простые, причем простые по-настоящему, то на них можно основать крепкую систему знаний. Если они простые, то всегда будут оставаться только собой. Ну, вот какие в электроне, скажи мне, противоречия? Как он может развиваться, если он истинно простой?! Нет, он должен оставаться вечно собой и быть «первокирпичиком» всего мироздания. Таких «первокирпичиков» - лептонов и кварков в нынешней физике насчитывают 24, ну если быть более точным 12 частиц и 12 античастиц. Симметрии правят миром!
- 12! Прям, как апостолов у Христа! – невольно вырвалось у Юры. – Ну, вот Михеич теперь нас этими религиозными байками заразил!
- Может в этом что-то и есть? Какая-то мистическая связь! – Знаешь, ваш Михеич не просто чудной старичок. Какая у него эрудиция!? Какие в нем таланты скрыты!? Взять хотя бы, как он на рояле играет! Но, все же, для меня в нем не это самое главное. Мне в людях импонирует свойство пытаться задавать фундаментальные вопросы познания. Мы же вид homo sapiens, а не просто какие-нибудь хомо хитрикус. Ум нам дан не только для того, чтобы обхитрить какое-нибудь животное, загнать его в ловушку, а потом сыто греться на солнышке. Мы способны вглядываться в неизвестное, познавать вселенную, делать открытия… но только если мы умеем задавать эти самые глубинные вопросы. Не только спрашивать друг у друга, «ты сыт?» или «как твое здоровье?», «как рыбалка прошла?», «какое новое платье ты купила?» или любопытствовать «кто пришел к соседке вечером с цветами?». А ведь многие, увы, только такими вопросами и интересуются. А рассуждать дальше одной логической связки – не пытаются.
- Для этого нужно иметь образование.
- Согласен, Юра! Но я бы сказал более точно – для этого нужно развиваться, желательно непрерывно – всю жизнь. Век живи – век учись! А многих ли ты знаешь, даже из образованных людей, которые эти вопросы задают, над ними размышляют?
- Увы.
- «Во всем мне хочется дойти до самой сути, в работе, в поисках пути, в сердечной смуте…» - Пастернак так верно выразил эту жажду «людей пути», так я называю ищущих. Для меня слово «истина» от слова «искать».
- Значит, по твоей классификации: ты, я, Михеич – «люди пути»?
- Мне кажется и Глаша из таких же! Боюсь, скоро ей будет «тесно» в их старообрядческой заскорузлой догматике. А тогда ей придется выбирать. И выбор этот будет нелегким. – Николай с тревогой поглядел куда-то в пространство, словно увидал там что-то трагическое.
- Ну, ладно! Я хотел не об этом пофилософствовать, а об априорных формах познания. Я, увы, Канта не читал. Так что ты меня поправляй. Там где меня «занесет на повороте». Я буду рассуждать как физик, но, тебе, думаю, все будет понятно. Ты сам пришел к мысли, что процесс познания состоит в том, что за основу мы берем что-то очень простое, нам совершенно понятное, а все новое, неизвестное, объясняем как некую комбинацию простых и понятных вещей, или по аналогии с ними. Это простое и совершенно понятное, до всякого опыта уже заложенное в наш мозг, Кант и называл априорными формами познания? Так!
- Ну, примерно так! Главное ты уловил верно.
Но в эпоху Канта «пространство» и «время» действительно могли считаться априорными формами познания. Ведь, казалось, эти понятия настолько элементарны и не нуждаются в пояснениях. Только некий образ стоит за каждым из них и не через что более простое они не объясняются. Так было в ньютоновскую эпоху развития классической физики. Пространство и время были понятиями абсолютными, то есть оторванными от каких-либо конкретных своих содержаний и наполнений. Ну, вот какой образ вставал у человека той эпохи за словоми «пространство» или «время»? Как ты думаешь?
- Ну, вот у меня до времени «пространство» - это такой «черный квадрат Малевича» - типа двигайся в нем куда хочешь, помещай в него – чего хочешь, «рисуй» на черном холсте чего хочешь.
- Стоп! Тут меня интересная мысль посетила! Типа, Малевич искал-искал, да и нашел первородную площадку для всех художников – черный однородный фон! Первичнее некуда! «Истинно элементарный первокирпичик живописи»! Типа все художники должны начинать свои картины с черного грунтованного холста!.. Да вот только все это ерунда!
- Согласен. Каждый художник волен закрасить холст грунтовкой любого цвета. И «квадрат Малевича» для него не указ! В общем, туфта – этот «квадрат».
- Ладно, вернемся к понятиям «пространства» и «времени». В 20-м веке с появлением специальной и общей теории относительности все встало с ног на голову. У пространства, которое должно быть первичным интуитивным и без всяких атрибутов, атрибуты появились, да еще какие: кривизна, количество измерений, прерывность и непрерывность… У времени тоже оказался атрибут – темп времени. Время, которое просто ассоциировалось у большинства людей с потоком событий, с некой рекой, с последовательностью – прошлое –настоящее – будущее, но «текло» которое абсолютно одинаково для всех - вдруг, оказалось, течет с разной скоростью в разных системах координат. Время перестало быть абсолютом, универсальным для всех без исключения, появилось понятие «локальное» время. И все эти перемены заставляют нас исключить понятия «пространства» и «время» из априорных форм познания. Кроме того, теория относительности соединила эти две категории в одну – континииум «пространственно-временной». Отсюда псевдо четырехмерное пространство-время Минковского.
- Слушай, Коля, а давай в наш университетский сборник статейку напишем про Канта и физику с априорными формами. Такую, та-дам! Канта критикующую!
- Канта одним махом побивахом! Что-то я сегодня на старославянский совсем перешел. Одиноков ваш совсем охренеет. То мы Ленина с Гегелем окунули, то Канта теперь с горы толкаем!
- Да, Одинокову не позавидуешь, а нам-то что, зато какие идеи толкнем! - Юра весь засиял.
- Но это все тоже ерудна! Я предчувствую, что для создания аксиоматики этой будущей универсальной теории нам будут нужны еще большие высоты обобщений, чем тот уровень, на котором мы «барахтаемся» сейчас. Мне придется посильнее налечь на философию, тебе – на физику, а нам обоим на религиозные учения. Ты же говорил, что у тебя уже чуть ли не тема диплома обозначилась?
- Да, нет пока только очередная курсовая – «гносеология». Но пока это только направление, нужно поконкретнее определится.
- А.., «гносеология»? Это от греческого слова «гнозис» - «познание».
- Ну, да это наука о процессе познания, пределах познания, критериях истины…
- Во лови одни критерий – дарю! Я бы назвал его «критерий общности».
- Это как?
- Ну, физики в начале нашего 20-го века столкнулись с такой проблемой: появились новые теории, которые иначе описывали физическую реальность, ставшую доступной новым способам наблюдения, ну там микромир, оклосветовые скорости… Проще говоря, специальная теория относительности (СТО) давала другие формулы для длины, время, импульса, энергии… чем старая классическая физика. Казалось бы вот триумф закона отрицания по Гегелю – старую теорию на свалку истории! А нет, оказалось, что новая теория прекрасно превращается в старую при скоростях, значительно меньших скорости света. А прикинь, скорость света…
- 300 000 километров в секунду. Со школы помню.
- Ну, так обычные скорости по сравнению с ней, даже первая и вторая космические – это тьфу – растереть и забыть. И классическая физика с прекрасной точностью описывает нашу реальность при таких скоростях, правда, с точки зрения СТО приближенно.
- Тоже оказалось с теорией гравитации. В случаях слабой гравитации теория Эйнштейна переходит в ньютоновскую теорию. То же с квантовой механикой. Если все это обобщить, то развитие физики идет таким образом, что новые теории не отрицают старые, а включают их в себя как частный случай. То есть они не вовсе новые, а некое обобщение старых.
Юра слушал весь этот поток физического сознания внимательно, но что-то ускользало от его понимания. Видя такую ситуацию, Николай решил еще проще пояснить.
- Ну, вот представь себе, на русском географическом обществе в 18 веке с докладом об Индии выступает какой-то господин. Он бывал только в Южной части и описывает, что Индия – страна с влажным очень теплым климатом без высоких гор и так далее… Тут вскакивает господин, который тоже бывал в Индии, но только в северной. Он начинает возмущаться, что докладчик вводит всех в заблуждение: Индия не такая, там и горы есть высоченные и климат бывает холодноватым, и дожей не всегда хватает. Начинается ссора. Кто же прав, где критерий истины? Но тут встает третий господин, который говорит: «Успокойтесь господа, я объездил Индию вдоль и поперек. Она и такая и такая и еще другая». Т.е. частные взгляды и теории могут вступать в кажущееся противоречие, но теория, которая их обобщает, включая в себя непротиворечиво как частные случаи, да еще содержит какие-то новые элементы истины – она вернее. Это и есть критерий истины – критерий общности. Помнишь, я на семинаре упоминал Принцип Дополнительности описаний в физике – это из той же оперы.
Воцарилась небольшая пауза.
- Завтра Михеич хотел нам о какой-то опасности рассказать, с улыбкой сказал Николай. Эта улыбка как бы говорила: выдумки все это, какая такая опасность может им грозить? Они законы не нарушали, с криминалом не связывались. Ну, как-то все несерьезно. Тем более у него, как у очарованного Глаифрой, была легкая эйфория.
Но Юра смотрел на ситуацию иначе. У него уже не раз бывали случаи, когда предупреждение Михеича срабатывало.
- Зря ты так несерьезно. Я вот тебе случай расскажу, а подобных было немало и не только со мной. Как-то прошлой весной я проспал на автобус, немного не успел, решил попросить соседа нашего отвезти до следующей остановки, ну, если, помнишь, сюда ехали, на автобусной станции в Глядянке он 15 минут стоит. Я, думаю, догоним – сяду там и вовремя в город попаду. Он уж мотор разогрел, ворота открыл, ну, чтобы выезжать, а тут Михеич стоит, прямо перед капотом. Говорит: «Вылезай, паря! На следующем рейсе уедешь, опоздаешь, конечно, зато жив будешь». У нас Михеича уважают. Я сначала взъерепенился. Но сосед как-то нахмурился: «Вылезай! - говорит – Михеича слушать надо!» Я дождался следующего рейса. А он только через три часа. Первые две пары, считай, погулял! Все думал, как отмазываться буду за прогулы? Сел, проехали Глядянку. Смотрю – авария на дороге. Куча машин, гаишники. Без трупов не обошлось. Рафик на встречку выехал. Автобус, как раз наш предыдущий рейс, увернуться не успел, боковину порвало. Если бы я там сидел?
Николай выслушал рассказ друга уже более серьезно.
- Ну, ладно. Завтра у Михеча подробности, надеюсь, узнаем. Там видно будет. Что он нам расскажет да посоветует? Ну, что, теперь спать, а то раненько встали.
- Да, уж. Ты, пожалуйста, такого второй раз не учуди. А то, понимаешь, ни свет ни заря… «только ты меня уж на рассвете не буди как много лет назад…» - пропел Юра, сильно фальшивя.