Будьте готовы
Отото понимал, что потеря связи с Еаэмбу ставила под сомнение не только проект, но и саму возможность путешествия в иные миры. Если в другом мире нельзя сохранить свою индивидуальность, нельзя быть собой, то остаётся только информационная функция – вернувшись, рассказать о пережитом, поделиться полученными знаниями. Но это не полноценное общение между мирами. Конечно, эксперимент находился лишь на первой стадии, не все ещё было изучено и понято.
Год за годом Отото пытался составить представление о земной жизни и о человеке лишь по снам Антона и состояниям замутнённого сознания по праздникам – это было труднее, чем понять жизнь Древнего Египта по иероглифическим надписям. Кое-что изменилось, когда Антон женился, и его жена забеременела. Отото вдруг почувствовал будущего ребёнка точно так же как когда-то чувствовал Антона. Он буквально жил его жизнью, он был этим ребёнком, при этом оставаясь в своём мире.
Серёжа рос, изучал мир, формировался его интеллект, его личность, но такой резкой потери связи, как с Антоном не происходило. Возможно, так получилось потому, что какие-то качества Еаэмбу все-таки сохранились в Антоне, и он интуитивно создавал сыну для развития такую среду, которая способствовала сохранению связи с миром Лаху.
Супруга Антона Севастьянова – Людмила – была из миловидных брюнеток, за которыми народная мужская молва признаёт недюжинные интеллектуальные качества. Именно ум, профессиональная настырность и бойкое перо принесли Людмиле успех на непростом поприще московской журналистики. Причём не в дачных или дамских изданиях, а в отраслевых, общественно-политических и даже научно-популярных. Людмила не останавливала выбор ни на одной из редакций, предпочитая жизнь вольного стрелка. Но талант всегда востребован и без работы она не оставалась. Даже от части заказов ей приходилось отказываться, пока не догадалась сформировать команду самозанятых, которым периодически скидывала избыток работы за умеренный процент.
Звонок Леонида Фёдоровича Варшавского отрезвил Людмилу, но не успокоил. Да, шеф подтвердил, что Антон задерживается по заданию руководства. Но нелепые заявления о том, что муж явился из другого мира, всякую жену заставили бы понервничать. Да мало ли странного проявилось в этом мужчине за 7 лет совместной жизни! Почему именно эта фантазия произвела на неё такое сильное впечатление? А потому что кое-что она объясняла.
Отношения Антона и Людмилы Севастьяновых не были особенно страстными и романтическими, скорее дружески-ироничными. И в таком виде обоих устраивали. Но Людмила порой чувствовала, что мужа нечто томит изнутри. Иногда он ронял несообразные фразы, обнажавшие до того непривычные взгляды на мир, что она испуганно отстранялась и не пыталась вникать в его воззрения. Отчасти потому, что и лежавшей на поверхности их части было достаточно, чтобы сломать голову. Отчасти из страха, что всплывёт нечто такое, что разрушит привычные и удобные отношения. И тогда придётся меняться, искать новые точки соприкосновения.
Внезапно Людмила почувствовала решимость действовать и прояснить ситуацию до конца. Одной из журналисток-самозанятых она перекинула материал, заказанный крупным изданием. Это было рискованно. Севастьянова знала, что стилистика у выпускницы филфака на весьма приличном уровне, а вот с пониманием содержательной стороны дела случались проблемы. Конечно, текст потом придётся просматривать и вылизывать, но выхода не было.
Сына Людмила думала отвезти к родителям, но не получилось. Как назло, отец с матерью уехали в санаторий. Хотя в свете последовавших событий следовало признать – по счастливой случайности. Конечно, Серёже было уготовано оказаться в городе Н. Людмила поехала в аэропорт вместе с ним. Но не ко всем сюрпризам, что готовило её течение жизни, Севастьянова оказалась готова.
– Мы едем к папе? – спросил сын.
– Да.
– Он по нам соскучился?
– Мы по нему соскучились, – раздражение Людмилы прорывалось даже в разговоре с сыном.
– А я не скучаю. Я с папой постоянно разговариваю.
– По телефону?
– Нет, внутри себя.
– Внутри себя и я ему много что наговорила.
– Он сейчас в бане. И с ним ещё два дяди. Они обсуждают, что вокруг каждого истинного врача возникает зона здравоохранения по совести.
– Что? – Людмила никак не ожидала, что в детские фантазии может проникнуть такой лексикон.
– А папа отвечает, что совесть не сочетается с коммерцией. Поэтому врачу нужен больной человек, а не здоровый.
Ошарашенная мама только и смогла сказать:
– Как ты это делаешь?
– Очень просто. Я тебя научу. Надо только знать позывные. Позывной папы – Еаэмбу. А мой – Отото.
Объявили посадку на рейс. И весьма вовремя – иначе Людмила привлекла бы избыточно много внимания, стоя посреди зала аэропорта с открытым ртом. Она несколько раз резко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться, взяла сына за руку и побежала на посадку.
Банька оказалась чудесной. Антон давно не испытывал такого удовольствия. Неказистая снаружи, изнутри баня была необычайно уютной и комфортной. Как говорится, сделано с любовью. Запорхали веники в прозрачном пару, пробирая жаром мужские тела, заскорузлые от цивилизованной бесчувственности и суеты. Размягчалась не только плоть, но и душа. При этом все участники действа сохраняли насторожённость к течению беседы - как бывалые разведчики даже под хмельком способны не терять бдительности.
– А ты, Арсений, как видишь технологии будущего? – пытался Антон прощупать собеседника. – Как к этому подходят в Израиле?
– Видишь, в чём дело. Рассуждать о технологиях будущего имеет смысл, если будущее есть.
– В Израиле все такие пессимисты? – хмыкнул главный конструктор Степан Кондратьев.
– Израиль – страна маленькая и без внешней поддержки существовать не может. Но я имел в виду другое, – сказал Арсений. – Как вы уже отметили, принцип коммерции, принцип свободного рынка завёл цивилизацию в тупик. Каждое новое открытие, изобретение, технология – отнимает часть будущего, противоречит ему. Коммерсанта интересует рост прибыли, увеличение продаж, а природа требует от человека прекратить безумное потребление. Но человек слишком долго воспитывался потребителем, чтобы прислушаться к зову природы. Даже инстинкт самосохранения в нём задавлен жаждой купить, отхватить что-нибудь новенькое, пусть ненужное, даже вредное, но расхваленное маркетологами как предмет престижа. Словно вещица своей ценой придаёт цену своему обладателю. И всё это навязывается громко – перекрикивая друг друга, создавая ажиотаж и истерику. Потребитель уже неспособен воспринимать информацию без истерических интонаций. А ведь учебник математики или экологии так не разрекламируешь. Нельзя продать среднему человеку что-то, требующее труда и усилий. Нельзя продать будущее.
– То есть вы тоже заинтересованы в социальных технологиях? – уточнил Степан.
– Только отчасти. Человечество уже не перевоспитать, его проще заменить.
– Кем? – удивился Севастьянов.
– Роботами. И мигрантами из менее избалованных стран, не принадлежащих к цивилизованному миру, – заявил Арсений Витальевич. – Более дисциплинированными, менее требовательными.
– Более дешёвыми в эксплуатации, – буркнул Антон.
– То есть вам нужны социальные технологии для выращивания поколения дисциплинированных людей-роботов с ограниченными потребностями, – обобщил Степан Кондратьев. – Ну, и для сокращения числа избалованных. Здесь всевозможные технологии подходят – от распространения курения до моды на чайлдфри, «свободных от детей».
– Совершенно верно, – подтвердил хакарен. – Также нам нужны как можно более интеллектуальные системы, способные производить весь спектр необходимого при минимальном участии человека. И, конечно, сами технологии производства с наименьшим воздействием на экологию.
– Фактически по дороге мы обсуждали концепцию "светлого будущего для всех". Всё во имя человека, всё для блага человека, – напомнил Антон. – Сейчас мы обсуждаем идею "рая для немногих", для избранных, которых обслуживает ограниченное количество «служебных людей».
– Это экологический фашизм! – возмутился Степан. – Если называть вещи своими именами.
– Можно и так назвать, – согласился Севастьянов. – Вопрос в другом, Арсений. Почему нарисованная вами картина у вас же не вызывает оптимизма? Почему вы допускаете высказывания типа «если будущее есть»? Каких технологий вам не хватает – производственных или социальных? Или чего-то ещё?
– У нас хватает технологий, а те, что пока не доработаны, уже на подходе. Но мы опасаемся «неучтённого фактора», который может спутать наши планы.
– Что это может быть за фактор? Бог? – спросил Севастьянов.
– Бог, инопланетяне, какие-то конкурентные силы из людского сообщества. В стабильные времена у них бы не хватило ресурсов соперничать с нами, но в условиях турбулентности и неустойчивости переходного периода даже небольшой толчок может направить события по совсем другому пути, далёкому от предначертанного.
– Снова в парную? – прервал Кондратьев взаимное прощупывание. – Подмёрзли уже за глобальной повесткой дня.
– Давай! – откликнулся Антон.
А Арсению не дал ответить зазвонивший мобильник. Израильтянин остался в предбаннике.
Воспользовавшись случаем, Антон задал вопрос расположившемуся на полке хозяину:
– Степан, а ты на чьей стороне? На стороне цивилизации элиты и мигрантов-роботов или на стороне неучтённого фактора с его непредвиденным толчком?
– Мы не знаем, лучше или хуже для нас этот неучтённый фактор. Арсений и зарубежные коллеги правы в том, что человечество должно сохраниться, хотя бы таким путём. Но вдохновения этот путь, если честно, не вызывает и поэтому он нереален. Гораздо привлекательней тот вариант, что обсуждали по дороге. Как ни назови – коммунизм, царствие Божие или общество человечности.
– Диктатура совести, – добавил Севастьянов.
– Тоже хорошее название, – согласился Степан.
– А что Арсений ищет в российской глубинке? Что ему нужно? На кого он работает?
– Я Арсения знаю давно, со старших классов школы, – пояснил Степан. – Он всегда был целеустремлённым, стал приличным врачом, возглавил бактериологическую лабораторию, защитил диссертацию по микробиологии. Но переезд в Израиль что-то в нём пробудил такое, что и раньше было, но не могло реализоваться в России. Здесь он не мог почувствовать себя в числе избранных.
– А за границей ему это удалось?
– Из разговоров можно понять, что своей новой работой он доволен. Деятельность связана с глобальной политикой в отношении всего человечества. Что ищет – он почти проговорился. Неучтённый фактор. А вот почему он его ищет в этой бане в нашей компании – это отдельный вопрос. И, может быть, вопрос к тебе.
Антон почувствовал, что ходит по самому краю. Если Степан заодно с Арсением, то каждое слово московского гостя будет изучаться и просвечиваться рентгеном, и он может невольно выдать себя и свою команду.
В парную ввалился Арсений, изрядно озябший во время международного разговора.
– О, тепло! Ой, как хорошо! Ой, как здорово! И до чего вы тут без меня договорились?
– Мы озадачены… – взял на себя инициативу Степан.
– Чем?
– Почему поиски неучтённого фактора завели тебя в российскую провинцию? Кого ты здесь хочешь найти? Бога, инопланетян, оккультные кланы?
Антон с удивлением бросил взгляд на Степана. Или он в самом деле не участвует в комбинации хакаренов или ведёт очень тонкую игру, всех ходов в которой Севастьянову по неопытности не просчитать.
– Вообще-то, я приехал на конференцию… – замялся Арсений, но Степан так картинно развёл руками, что израильтянину пришлось рассмеяться и признать. – От вас ничего не скроешь! Имелась у меня информация, что «в этом месте в этот час» может произойти событие исключительной важности для всего человечества.
– Откуда информация? – наседал Степан. – Агентурные данные в нашей дыре – это вряд ли. Открытые источники – ну, не знаю. Ясновидящие, что ли?
– Есть у нас и такие возможности, – нехотя подтвердил Арсений. – Но указания экстрасенсов страдают расплывчатостью. – Теперь уже Бурцев пошёл ва-банк. – И на этой конференции я не встретил никого интересней нашего московского гостя. – Хакарен улыбнулся Антону. – Только гость, похоже, ещё и сам в неведении относительно своей роли в мировой истории. С тобой, Антон, ничего необычного за эти дни не случилось?
– Мухин меня пригласил в аномальную зону, – быстро ответил Севастьянов.
И подумал: «Хорошо, что судьба снабдила меня большим набором предложений. Это создаёт возможность манёвра как в жизни, так и в разговоре».
– Расскажете, что там увидите? – осведомился Арсений.
– Расскажу.
Антон обещал от чистого сердца, поскольку был уверен, что главное произойдёт не в тайге. Но командировочный слегка поспешил с выводами.
Снова зазвонил международный. Арсений выскочил в предбанник.
– Ну как? – спросил Степан. – Что-нибудь прояснилось?
– Прояснилось, – подтвердил Антон и добавил. – А событие, о котором сообщил ясновидящий, произошло. Только Арсений Витальевич о нём не узнает.
Степан с Антоном в клубах пара предстали в предбаннике. Бурцев хмыкнул от этого видения и бросился в парную согреваться. Когда израильтянин вернулся – раскрасневшийся и распаренный как нормальный русский мужик, то обнаружил, что его собеседники спелись – в самом прямом смысле. Довольная парочка, слегка прикрытая простынями, что тебе римские патриции, сидела на скамейке и хором тянула неизвестную Арсению песенку, кося глазами в потрёпанную тетрадку.
Каждый живёт, как хочется.
Кому-то в небе летается.
Кому-то по дому хлопочется,
Кому-то по свету шатается.
Отыскалась в предбаннике и гитара. Под аккомпанемент Кондратьева дуэт зазвучал ритмичней и веселее.
Любят – кому полюбится.
Злятся – кому так нравится.
И одним земля – крутится,
А другим на слонах катается.
Арсений попытался встроиться в хор, заглядывая в тетрадку.
Рассвету спою вполголоса,
Росу соберу по капельке.
Пусть ветер ласкает волосы,
А я рассмеюсь, как маленький.
Но что-то у Бурцева не пошло. В песенник пришлось глядеть под углом, сворачивая шею. Да и отвык на исторической родине от мелодики русских песен. В итоге хакарен несколько раз сфальшивил и бросил попытки. Заканчивали хозяин с московским гостем опять дуэтом.
И ночь я раскину пологом,
Чтоб с милой гулять под звёздами.
Зверюшек слеплю из облака
И детям раздам, что создано.
Вечером Антон позвонил с нового мобильника шефу и детально доложил о разговоре с Бурцевым и о стратегии «Хакарен шел хеатид». Разумеется, о том, что он открылся Степану Кондратьеву, Севастьянов умолчал.
– Я не сумел до тебя дозвониться по новому номеру, – пожаловался Варшавский. – Телефон в исправности?
– В исправности, Леонид Фёдорович. Но он словно притягивает к себе приключения. Прямо какой-то бурцевский «неучтённый фактор».
– Да уж, неучтённый фактор.
– Я постараюсь быть на связи.
Кто живёт при коммунизме
Сказка Л.Ф. Варшавского (1993 г.)
Повстречались на площади перед зданием правительства Богач и Творец.
Богач - в дорогом костюме, с охраной, приехал на роскошной машине. Творец - одет со вкусом, но по средствам, приехал на метро.
Богач сказал Творцу… А сказал потому, что вокруг никого не было, не с охраной же говорить, а похвастаться хочется…
– Всё у меня есть. И живу я при коммунизме.
– Неправда это, – возразил Творец-созидатель. – При коммунизме живу я.
– Да что ты! – рассмеялся Богач. – Посмотри на себя! У тебя кроссовки за 500 рублей, а у меня туфли за 6 тысяч долларов. У меня, кроме этой машины, ещё три в гараже стоит, а у тебя из транспорта только билет на метро. Понимаешь, у меня есть всё! Всё, что захочу!
– А охрана тебе для чего? – спросил Творец.
– Для безопасности. Чтобы злоумышленники не причинили вред мне и моей семье, моему имуществу.
– А разве при коммунизме страх должен быть?
Богач почувствовал себя уязвлённым и с подковыркой спросил:
– Ну, а в чём твой коммунизм?
– Я живу по принципу: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям». В этом соль – научись отдавать миру по способностям, мир тебе вернёт по потребностям.
– И что ты отдаёшь миру? – угрюмо спросил Богач.
– Любовь!
– А что он возвращает тебе взамен?
– Любовь!
– Это софистика! – облегчённо вздохнул Богач. – Никакой это не коммунизм. Ты не можешь купить такие туфли как у меня. Ты даже такой носовой платок, как у меня, купить не сможешь.
– Он мне и не нужен, – улыбнулся Творец. – А ты можешь купить любовь? Любовь друзей, близких, любовь ценителей твоего дела? Кто тебя любит?
– Кто надо, тот и любит, – огрызнулся Богач. – А ты-то свою любовь продать можешь, чтобы хоть хлеба себе купить? И детишкам на молочишко заработать?
– Любовь не надо продавать! – улыбнулся Творец. – Она сама воплощается в хлеб, молоко, кроссовки, жетон на метро. Мне не надо об этом думать.
– Как это? – удивился Богач.
– Я обучаю детишек основам дзюдо. Но главное – я учу их, как в этом мире стать борцами за своё и общее счастье, как стать человеками. Конечно, люди это ценят и стараются поддержать мой клуб. Что-то платят родители, что-то спонсоры, чем-то помогает государство. Я всё трачу на клуб, но я же сам – фундамент клуба. И если мне необходимы средства на одежду или на деловую поездку, или на семью – меня никто не упрекнёт. А тебя?
Почувствовал Богач зависть к Творцу. Но – вот чудо! – зависть быстро прошла. А пришла радость, что есть на свете такой Творец, что ему больше всех надо – заниматься с детишками, учить их быть человеками.
И забыл Богач про спор, а сказал:
– Я тоже хочу помочь твоему клубу! Присылай реквизиты!
– Здорово! Спасибо! – обнял его Творец.
И тоже забыл про спор.
Скачать электронную версию книги или купить печатный экземпляр можно здесь.
