Когда все было иначе (легенда о Безымянном племени)
Глава IV
Зато когда перед бедою
Я обессилю, стиснув зубы,
Ты не придешь смочить водою
Мои запекшиеся губы.
Н. Гумилев.
Прошла неделя с тех пор, как тихая и благополучная жизнь мирных лесов резко переменилось. Безымянное племя, ошеломленное и раздавленное было свалившимися на него несчастьями, постепенно приходило в себя. Великий шаман вернулся к своему народу, принеся с собой частичку прежней спокойной уверенности в завтрашнем дне. Карачекре как-то незаметно занял место предводителя племени; престарелый и робкий Аксал без сожаления расстался со сложными и опасными теперь обязанностями вождя.
Юноша сильно изменился после этих трагических событий. Он разом повзрослел, стал осторожнее и мудрее; полудетская восторженная уверенность в том, что мир существует для удовлетворения его желаний, исчезла, оставив по себе боль и гнетущие воспоминания о его великой вине; но в сложной и опасной ситуации, в которой оказалось племя, развились его качества волка-вожака. Он стал неутомим и отважен, смел в решениях и осмотрителен; научился всегда помнить, что с его мыслями и поступками связаны судьбы людей его племени. Он обнаружил, что может предугадывать действия других людей, и своих, и врагов; никогда ничего не забывал и тщательно готовился к прыжку. Он учил своих людей волчьей мудрости: собрать все силы и вложить их в один мощный рывок, потому что добыча не станет ждать, пока ты разбежишься и прыгнешь второй раз. Карачекре точно знал, что первый бросок должен быть решающим.
После совершения ритуала на площади сгоревшей деревни, свидетелями чему были только молчаливые помощники шамана, странные отношения установились между Асылбугазом и Карачекре. Их теперь редко видели вместе, и долгие уединенные беседы не увлекали их, как прежде, в тайгу или на берег озера. Но все ощущали между этими двумя связь, которой ничто не могло помешать: ни люди, снующие вокруг, ни расстояние, ни прочие помехи; связь, похожую на отношения между Жертвой и шаманом, но без подчинения одного другому. В любой момент, проснувшись ночью или в разгар охоты, они вступали в безмолвный диалог, и тогда уже не видели и не слышали ничего вокруг. Люди уважали Асылбугаза и верили ему; довольно быстро и естественно эти чувства распространились и на Карачекре. Почему-то эта вечно озабоченная и, казалось бы, погруженная в себя пара несла успокоение и надежду на то, что все еще может быть исправлено.
Всю эту неделю племя считало потери и собирало силы. Многие погибли в разграбленной и сожженной деревне, но многие спаслись. Карачекре и Асылбугаз отвели оставшихся в живых в дальнее, затерянное в тайге селение. Тамошние жители всегда с опозданием получали известия и только собирались на праздник. Затаив дыхание, слушали они рассказы о странных и страшных событиях; скорбели о погибших, утешали спасшихся. Карачекре отправил гонцов в другие селения, выставил караульных и отпустил всех отдыхать.
Противник их был известен: Лисье племя всегда отличалось неуживчивым нравом. Но вместе с тем это был осторожный и даже робкий народ, и внезапное вероломное нападение было вовсе не в их обычае. Не удивлялись ничему только Асылбугаз и Карачекре, но держали свои мысли при себе: люди и так были напуганы непонятными событиями и грозными знамениями. Кто сможет остановить панику, если племя узнает, что Покровитель убит, Тэнгре хан отвернулся от них, Черный шаман подстрекает Лисьих людей к войне, и только поддержка Умай эни оставляет Безымянному народу слабую надежду?! А уж самыми черными своими думами Асылбугаз не делился даже с Карачекре.
Лисы укусили всего дважды: напали на деревню, из которой не успели уйти жители, и подстерегли троих охотников, ушедших далеко в тайгу. Карачекре терялся в догадках, не зная, почему противник медлит, но времени зря не терял: женщин, детей и стариков под сильной охраной спрятал в лесу (там быстро выкопали десяток ям под землянки, остальное доделали сами женщины), позаботился о припасах. В случае опасности или нападения специально наученная собака прибежит за помощью, - Карачекре старался предусмотреть все.
Мужчин, способных сражаться, он собрал в одном селении, - том самом, что приютило их в памятный страшный день. Искусных следопытов послал следить за врагом, постоянно получал известия, воины его были готовы к сражению, - и по-прежнему ничего не происходило.
Эта странная, невозможная неделя покоя оборвалась однажды утром: пронзительно и страшно закричала Тэмбикэ, проснувшись и увидев Асылбугаза лежащим без движения на полу хижины. Едва оправившись после гибели сына, она умолила не отправлять ее вместе со всеми: бедная женщина боялась потерять еще и мужа. И теперь, коснувшись холодной руки Асылбугаза, она совсем обезумела; ее с трудом увели и успокоили.
Шаман не умер, но душа его бродила далеко и не возвращалась в безжизненное тело. Страх и уныние серым туманом окутали деревню.
Карачекре уходил на разведку, но вернулся так быстро, как мог, когда почуял опасность, угрожавшую кровному брату. Властью Покровительницы он подозвал рослого лося и вскочил на него как на коня. Стук копыт взбудоражил опечаленную деревню: никто не может скакать так быстро в диких таежных зарослях. Окровавленный, в разорванной одежде, измученный Карачекре тем не менее мгновенно оказался на земле и бросился в хижину, покинув ошеломленного и дрожавшего лося посреди деревни. Вокруг него сразу же собралась толпа, возбужденно обсуждавшая невиданного рогатого скакуна. Лось опомнился, издал испуганный рев и мгновенно скрылся в чаще.
Сидевшие у изголовья шамана покинули хижину сразу же, как появился Карачекре. Один задержался, чтобы объяснить, что произошло, но не сказал ни слова: эти двое были связаны теснее, чем мать и дитя, Карачекре явно не нуждался ни в каких объяснениях.
Он опустился на колени около постели, сжал левую кисть Асылбугаза обеими руками и вгляделся в его безжизненное лицо. Карачекре не пришлось прилагать больших усилий, чтобы войти в его сознание: шаман был невероятно слаб. Карачекре сосредоточился, и излившийся на него мысленный поток заставил его буквально пригнуться. Он не успел, да и не смог бы понять всего, у него не было никакого магического опыта, но ощущение опасности и страха было несомненным.
Потом мелькнула догадка: то, что испугало шамана и чуть не убило его, случилось не в этом мире. Карачекре по-волчьи встряхнулся всем телом, сбрасывая с себя чуждые и неприятные ощущения, и опасливо взглянул на Асылбугаза. Что-то не давало ему покоя, какое-то смутное воспоминание... Лицо его друга было очень бледным, и брови были сдвинуты с выражением страдания. Карачекре вздрогнул: нечто в мыслях Асылбугаза, даже не ощущение, след его, - было следом Черного шамана.
Следующие свои действия Карачекре помнил потом очень смутно. Что-то темное, необъятное и страшное надвигалось на него, на его кровного брата и на все племя; этот страх был больше него, он туманил голову, не давал думать, лишал сил и желания бороться. Зачем сопротивляться тому, что сильнее тебя, лучше просто подчиниться, а в награду ты получишь все, что захочешь...
Но Карачекре уже не был пылким мальчиком, наивным и упрямым, слишком сильно он изменился и такого насилия над своей волей стерпеть не мог. Дрожа от напряжения, он медленно поднялся и стоял, шатаясь, потому что всеми силами Черный тянул его вниз; потом собрал всю решимость и волю, призвал на помощь Умай эне и одним мощным усилием освободился. И как только дыхание его успокоилось, рычание перестало с хрипом вырываться из горла, и в тело вернулась прежняя неутомимая сила, Карачекре нагнулся, одним движением поднял высокого и довольно грузного шамана и вынес его из хижины. Его окружали встревоженные люди; он не заметил их и почти бегом скрылся в лесу.
Он шел наугад, чувствуя безжизненную тяжесть тела брата и сходя от этого с ума; он отчаянно звал Покровительницу, сначала мысленно, а потом крича во весь голос. Ему казалось, что рушится мир, и мертвые деревья валятся, осыпая их мертвой листвой и трупами зверей и птиц, Они будут погребены мертвой тайгой, - это умирал его кровный брат. Но потом голубое успокоение излилось на его измученную душу, и из голубых светящихся елей к нему вышла Покровительница. Карачекре рухнул на колени, вытянул руки и осторожно положил Асылбугаза к ногам божественной лосихи. Божественной - ибо высший свет сиял в ее глазах; Карачекре страстью своей любви и своего отчаяния не только пересилил черную волю; Умай эне простила его вину и явилась в Средний мир, чтобы вернуть его брата и спасти племя. Трепеща, догадываясь и не веря, Карачекре медленно поднял взгляд и увидел не лосиху: на одно ослепительное мгновение ему явилась женщина, прекрасная и величественная, голубой свет окружал ее, и в глазах ее была нечеловеческая вечная мудрость. Потом Умай даровала ему блаженное беспамятство.
До деревни не докатились даже отголоски этих гроз и бурь в тонких сферах, но люди поняли: что-то опять случилось. Успокоившаяся было Тэмбикэ снова начала кричать и рвалась в лес, куда Карачекре унес ее мужа, и в глазах у нее были страдание и безумие. Карачекре верхом на лосе, странные звуки, доносившиеся из хижины, и потом: как юноша смог поднять шамана, да еще бежать с ним по лесу? Зачем он понес его в лес, может быть, Карачекре тоже сошел с ума? Трусливые и панические мысли пробирались в слабые головы; караульные неуверенно вспоминали, зачем они стоят посреди леса с чукмарами[1] в руках, возвращались в деревню и присоединялись к толпе на площади; самые стойкие сопротивлялись, пытались освободиться... Еще немного - и воины Безымянного племени, побросав оружие, двинутся робкой и трусливой толпой в лес, прямо в засаду торжествующих Лисиц...
Но Покровительница уже обрела полную силу: туман в головах рассеивался, и мысли обретали ясность. Разом отрезвевшие караульные, тряся в недоумении головами, бегом возвращались на свои места. Никто уже не сомневался в здравости рассудка Карачекре: все знали, что он никогда ничего не делает без причины. Энергичные, готовые рассуждать и действовать люди ничем не напоминали неуверенную, слабую умом толпу, и над деревней пронеслось что-то едва осязаемое: чья-то досада и злоба, и исчезло, не оставив следа.
Решили идти искать Карачекре, - возможно, ему нужна была помощь. Спорили, какое взять направление, пока кто-то не догадался привести собаку Асылбугаза. Пес рванул вперед, по следу Карачекре, едва не вспахивая носом землю. Довольно быстро он привел их на поляну, где, к бурной своей радости, и нашел хозяина. Тот спокойно спал, и лицо его, уже не такое бледное, выражало умиротворение, даже счастье. Рядом, уткнувшись лбом в его руку, похрапывал Карачекре; их не разбудило шумное появление собаки. Все это было странно и непонятно, но поляна действовала успокаивающе. Пришедшие пожали плечами, соорудили носилки и торжественно понесли в деревню Асылбугаза и Карачекре, а те даже не проснулись.